– Не обижайтесь, – принялся я утешать своего обидчивого спутника. – Я смеялся не над вашим желанием сделать из меня образованного.
– Точно?
– Клянусь, – поклялся я в очередной раз. – Я жажду услышать песенку, которую полюбила чернь.
– Эти ваши архаизмы… Чернь! Классовое деление – пережиток прошлого, – начал он и, вспомнив, что я человек короля, тут же закрыл эту тему, решив, что спорить со мной не о чем. – Я спою, но если только вы очень сильно попросите.
– Очень сильно прошу! – воскликнул я и отвесил комичный поклон. – Пойте же, менестрель.
Вышло и глупо, и смешно. Мы дружно захохотали.
– Ладно, друг мой, слушайте, мне не жалко, – гордо подняв голову, произнес он. – Это действительно мило и наивно. – И он начал петь:
Как много птиц, чьи голоса —
Отдохновенье слуха,
Но есть и тот, кому сей дар
Пришелся не по духу.
То было сотни лет назад,
Земля людей не знала,
Но был Господь, и Божья рать
С лукавым враждовала.
Однажды утром, в ранний час
Сидел на ветке Аист,
Он пел, и пение его
По лесу разлеталось.
«Уж больно сладко ты поешь! —
Той птице Дьявол молвил. —
Так петь нельзя, ведь голос твой
Силой Творца исполнен».
Ему ответил Аист: «Сгинь!
Не нравится – не слушай.
Я буду петь, а ты, подлец,
Набей-ка глиной уши!»
Диавол сильно осерчал
И, Аиста схватив,
Прекрасный голос храбреца
Он на корню сгубил.
«Так лучше! – Дьявол хохотал. —
Сиди и щелкай клювом!
Так будет с каждым наглецом,
Что мне дерзить удумал!»
Недолго Аист горевал,
Не пала птица духом.
Он смастерил себе свирель
И музыку придумал!
– Удивительно, – произнес я, понимая, что сейчас мне придется объяснять, что именно меня удивило. – Весьма…
Как и ожидалось, профессор Чайка вопрошающе посмотрел на меня и задал предсказанный мной вопрос.
– Очень… Религиозно.
– Друг мой, а как иначе? – профессор Чайка, равно как и я, мыслил на опережение. – Вы же понимаете, что речь идет об эпохе, названной tempus tenebrae, иначе говоря…
– Время тьмы, – закончил я за Генриха. – Я слышал об этом.
– И что же вы слышали?
– Только то, что мне рассказывала бабушка.
– Вы же не считаете, что ваша бабушка, – он покрутил пальцем у виска, – немного того. Не считаете же?
– У меня не было причин сомневаться в душевном состоянии своей бабушки, однако мне кажется, что в её словах было много… – я на мгновение задумался, увидев вдалеке повозку, одиноко стоящую на дороге. Позади повозки мелькали фигуры людей, и я невольно задал себе вопрос, а не разбойники ли это? Служба гонца приучила меня остерегаться подобных ситуаций, ведь я, как и все люди моей профессии, знал об участившихся случаях нападения на перевозчиков ценной информации. Нащупав на поясе рукоять клинка, который я приобрел сразу после нападения разбойников под Братском, прикинул, смогу ли дать отпор противнику, и сразу же ответил на него словами своего приятеля:
– Быстрые ноги подчас полезнее острого меча.
– Ваша бабушка не преувеличивала, а пересказывала вам то, что слышала от своей матушки. – Чайка тоже увидел стоящую на дороге повозку, но не придал тому никакого значения. – Вы знакомы с таким фундаментальным трудом, как «Природа тьмы»?
– Слышал, но не читал, – коротко ответил я, и все мое внимание обратилось на повозку. Голос Генриха скорее раздражал, нежели отвлекал, но я из вежливости не стал его обрывать.
– Вы многое потеряли. Этот труд повествует о тех временах, когда Гриммштайн терзали междоусобицы, а людей – чудовища, как бы дремуче это ни звучало сейчас.
