– Как же это все? Вы мне жизнь спасли, Ирина! И теперь я должен вам отдать долг как честный гордый мужчина, – произнес он запальчиво, а после снова замолк. Рыжеволосая чуть отшатнулась, а после и вовсе перестала улыбаться:
– Не отвяжешься? Ну вон речка, иди утопись, тогда жизненный долг будет прощен? А я на тебя время тратить не хочу, – она покачала головой, с тоской взглянула на небо, а затем перевела взгляд на осеннюю бурую листву.
Гербов Петр Семенович был весьма оскорблен:
– Долг отдавать бесчестным трусливым суицидом?! – он крепко стиснул зубы: – Я не успокоюсь, пока не буду уверен, что ваша жизнь сложилась хорошо. Что вы живете в теплом доме, не голодаете… Что у вас есть работа.
На последнем его слове Ирина мотнула головой и так кисло на него взглянула:
– Что… И тут работать? Аф… Может, нужно было семнадцатый век выбрать… Но тогда литературу днем с огнем не сыщешь…
– Я вас не понимаю… Но уверяю, что намерения у меня самые честные! – сказал он и только теперь пристальнее оглядел собеседницу. Девушка была довольно тепло одета, но он не видел раньше такого пальто. Таких сапог… Не было похоже, что она в чем-то нуждалась.
– Хорошо, если я расскажу и докажу, что со мной все хорошо, тогда ты пойдешь домой и дашь уже мне почитать? – она снова уселась на скамейку, прижала ладонь к лицу и вздохнула.
Петр присел с другого края, не желая излишне навязываться, да и проходящие люди могли чего дурного подумать… Ирина же имела весьма пылкий характер, она спокойно говорила с ним, не робела и не смотрела задумчиво вдаль. В отличие от аристократичной Анфисы.
– Если я буду убежден, что вам ничего не угрожает… И если у меня всегда будет с вами связь…
Ирина бросила на него быстрый взгляд, а после покачала головой:
– Нужно было не геройствовать, а просто перешагнуть через тебя на той мостовой… Но я так испугалась, что вокруг никого, а вдруг умрешь. Потом только дошло, что, может, так и должно было быть… Я из будущего, там стало невозможно жить, – она снова потянулась к своему рюкзаку: – Технологии – это, конечно, хорошо, но так выматывает. На, сам свою историю почитай.
Гербов с трудом унял дрожь в руках, когда взял яркое стекло в металлическом корпусе, показывающее такую четкую картинку… Это было так странно, словно магическое зеркало… Он видел буквы… Немного странные, но мог прочитать слова… И зачитался…
– Это… Шутка? – ошеломленный, он осознал, что читал уже около часа, взахлеб, впитывая данные, пока Ирина скучно попивала свой глинтвейн и разглядывала опавшие кленовые листья. Она даже успела сплести венок из них.
– В мое время это историей называется, – она повертела в руках венок и решила добавить еще листвы. Петр покачал головой:
– Но… Разве правильно это, ходить через время и спасать умирающих?
Ирина моргнула, внезапно потянулась и нацепила на него венок:
– Правильно или нет, всем уже все равно. Там конец света. Никому нет дела до того, что происходило в 1830-м, осенью, в Питере.
– В Петербурге… – поправил он, скорее пребывая в шоке… А после его глаза распахнулись шире: – Как, конец света? Нужно собирать войско! Мы должны спасти Родину!
Ирина наклонила голову набок и зевнула:
– Ну вот тебе надо – ты и спасай, а я хочу поспать, дочитать роман и послушать стихотворения Пушкина вживую. Интересно, правда ли, что у него ноготь на мизинце длинный? – она весьма быстро переключилась на другую тему. Петр пообещал себе, что извинится потом, он протянул руку и ухватил ее за хрупкое плечо:
