Любопытно и трудно объяснимо отсутствие интереса Пушкина к Кислым Водам – об этом стоит подумать и краеведам, и пушкинистам. Мы отметим лишь, что и давешняя дикость и необустроенность местности у колодца Нарзана не произвела на Пушкина особого впечатления. И теперь, девять лет спустя, обнаружив здесь довольно значительные перемены, он так же остался к ним равнодушен. А ведь в 1829 году он имел возможность поселиться не в убогом офицерском домике крепости, который служил ему приютом летом 1820 года, а в большом и красивом здании кисловодской Ресторации, откуда позднее перебрался в не менее комфортабельный дом Реброва, не существовавший в первый его приезд. И ванны он принимал не в кибитке, где температуру Нарзана повышали, бросая в него раскаленные ядра, а в благоустроенной купальне со специальными самоварами для подогрева Нарзана. Но об этом он не говорит ни слова в своем «Путешествии в Арзрум».
А вот о переменах, увиденных на Горячих Водах, сообщает достаточно подробно, что подчеркивает то особое место, которое занимал в сознании и в творческих планах поэта этот уголок Северного Кавказа. Александр Сергеевич отмечает выстроенные здесь «великолепные ванны и дома», имея в виду, конечно же, Николаевские (ныне Лермонтовские) ванны, Ресторацию, Дом для неимущих офицеров (ныне Курортная поликлиника) и другие здания, возведенные итальянскими архитекторами, братьями Бернардацци. Он не может не обратить внимания на «бульвар, обсаженный липками» – одну из главных достопримечательностей молодого курортного поселения. Он замечает и «чистенькие дорожки, зеленые лавочки, правильные цветники, мостики», которые появилось вблизи Николаевских ванн и у Елизаветинского источника, а так же «павильоны», то есть беседки. Эолову Арфу и беседку Борея еще не успели тогда построить, но уже существовала беседка в модном тогда «китайском вкусе», поставленная над Михайловским источником. Он видит ключи, те самые откуда когда-то черпал воду ковшиком их коры – теперь они «обделаны, выложены камнем». «…на стенах ванн прибиты предписания от полиции; везде порядок, чистота, красивость…» – завершает Пушкин описание примет благоустройства дикой прежде местности. И тут же признается: «Кавказские воды представляют ныне более удобностей, но мне было жаль их прежнего дикого состояния».
Жаль… Почему? Только ли в силу романтического склада души? Конечно, нет. Несомненно, тут сыграли свою роль воспоминания о счастливых днях, проведенных в той, такой свободной, почти не стесненной благами цивилизации, обстановке. А самое главное – дикость и необустроенность местности была дорога Пушкину, как человеку творческому, собиравшемуся описать именно такую романтическую обстановку и вольную жизнь зарождающегося курортного поселения в большом прозаическом произведении, с которым нам с вами следует обязательно познакомиться, чтобы существенно дополнить наши сведения о пребывании Пушкина на Кавказских Минеральных Водах.
