Ответ, который я даю доктору Шерману:
– Не знаю.
Пока, похоже, самое плохое не произошло. Еще не произошло. В интернете нет моего письма. Я набрал свое имя и не увидел ничего нового. Письмо никто не обсуждает.
Последний пост Джареда Клайнмана: НАПЕРДЕЛ ПОД ОДЕЯЛО.
Алана Бек написала: В АФРИКЕ И АЗИИ ДЕТИ ПРОХОДЯТ В СРЕДНЕМ 3,7 МИЛИ, ЧТОБЫ НАБРАТЬ ВОДЫ.
Рокс лайкнул фото модели в купальнике и подписался на страницу хлопьев для завтрака.
На ум приходит другая еда: картофельное пюре. В прошлом году за ланчем подрались Рита Мартинез и Беки Уилсон. Никто не знает, что послужило тому причиной, но все помнят, что Рита крикнула Беки прежде, чем прыгнула на нее: Я засуну это пюре тебе в… Рита проглотила последнее слово, так что осталось неясно, имела она в виду переднюю дверь Беки или заднюю, но какая разница? Дело пошло. Люди стали посылать картофельное пюре Беки домой. За обедом делали вид, что производят с ним разные неприличные действия. В нашей школе если ты хочешь, чтобы кто-то поумерил пыл, то просто говори «картофельное пюре». Или можно использовать эмоджи с облаком, которое на него похоже. Письмо, украденное у меня Коннором, – это мое картофельное пюре. О нем никогда не забудут, если дело выйдет наружу. Оно станет преследовать меня всегда и везде.
Из-за угла появляется автобус. Даю ноге отдохнуть и задаюсь вопросом, а не слишком ли наивно и примитивно мое представление о том, что может случиться в худшем случае. Что если Коннор предпочел пойти более старомодным путем? Например, он мог распечатать бумажные копии моего письма и положить каждому в шкафчик. Или сейчас он уже у школьных дверей и лично вручает их входящим в школу ученикам. Это имеет свой смысл. Он считает, мое письмо доказывает, будто он сумасшедший, и в отместку сделает так, что всем станет ясно: в действительности безумен тот, кто пишет письма самому себе. Вот этот парень: Эван Хансен.
Сажусь в автобус, не понимая, откуда раздается урчание: из мотора или из моего живота. Никаких фанфар, когда я иду к своему месту. Парень в ряду напротив лежит и храпит. Автобус трогается. Десять минут до моей казни.
А может, меньше. Слышу смех и отрываю глаза от телефона. Мальчишка, сидящий на два ряда впереди меня, лопается от смеха. Он наклоняется через проход и показывает свой телефон приятелю. Тот берет его.
– Да ладно, – говорит он другу. Теперь они оба хохочут.
Вот оно: худшее, что могло произойти. Коннор, должно быть, приурочил атаку на меня к тому моменту, когда я буду на пути в школу. Он действительно безумный гений. В любую секунду эти парни могут обернуться и начать пялиться на самого несчастного лузера на свете.
Закрываю глаза, готовый открыть их, когда придет время кошмара, но, осмелившись наконец посмотреть, что происходит, вижу следующее: приятель возвращает телефон первому парню, и в автобусе вновь повисает тишина.
Позже, когда я выхожу из него, то обнаруживаю, что никто не раздает копии письма. Никаких флайеров, с которых смотрит мое лицо. И все же, шагая по асфальтовой дорожке к школе и входя в металлические двери, я задыхаюсь. Какая страшная неожиданность поджидает меня за ними?
* * *
Английский: никаких трагедий. Матан: без проблем. Химия: без взрывов.
На ланч я отправляюсь в целости и сохранности. Вы думаете, я расслабился, но нет, ожидание убивает меня. Я хотел бы, чтобы все страшное уже случилось.
