- Прелестная картина. Прелестная…
Мужской голос заставил её вздрогнуть и с облегчением выдохнуть.
Вот оно спасение… Освобождение…
Сейчас ей станет легче… Сейчас… Её приласкают, в неё войдут… ей подарят успокоение…
Кристина призывнее развела ноги, показывая себя во всей красе. Влажную. Набухшую.
Рвано вырвалось из мужской груди полное огня звериное дыханье. Опаляло тонкую кожу коленей.
Кристина лежала с закрытыми глазами, полными слез. От напряжения и борьбы, что она вела сама с собой на протяжении нескольких часов, капилляры полопались, и теперь появилось чувство, что в глаза насыпали песка. Такое знакомое ощущение. Такое забытое… Кошка внутри бесновалась, требуя удовлетворения её звериных инстинктов. Она извивалась, царапалась и кусалась, отчего количество неприятных ощущений только увеличивалось.
Мужской голос воспринимался через кристаллическую призму, делился на непонятные отрывки, звуки.
- Сама приглашаешь… Мммм… Разве тут можно отказаться?
Горячий язык коснулся колена.
Кристина зашипела и выгнулась дугой.
Трогай… бери… дай освобождения…
Никогда за последние семь лет Кристине не было так хреново. Не плохо – именно хреново. Казалось, её всю выворачивают наизнанку, лишая воли и разума. Девушка даже согласна была бы на перекидывание, но из-за того, что долго принимала таблетки, трансформация происходила частично. Прорывались наружу когти и клыки, даже хвост и кошачьи лапы. Полностью тело не менялось. И это было адски больно. Приходилось тратить последние силы на возвращение в облик человеческий.
А её предупреждали! Нельзя пить таблетки годами. Но она же самая умная, чхать она хотела на предупреждения! Гордая, мать её ети, не будет выходить на ночные гулянья и ложиться под первого встречного.
Хватит, один раз было.
Но откат… Это же невыносимо! Невыносимо…
Кристина попыталась открыть глаза, низ живота пронзила резкая боль, и девушка снова выпустила когти, в который раз вспарывая несчастный матрас. Между ног не просто жгло. Говорят, во время инквизиции для ведьм придумывали особо изощренную пытку – «Железный цветок». Раскаленные до красна щипцы, по форме напоминающие нераскрытую розу вводили в женское лоно особо неподдающимся заключенным. Кто выживал – сознавались во всех преступлениях против святой инквизиции. Вот так себя Кристина и чувствовала.
Мерзко. Гадко. Не принадлежащей себе.
Было бы проще, если бы она перекинулась. Тогда, по крайней мере, она перестала бы понимать, что происходит. Инстинкты зверя заглушили бы разум.
Позволили забыться. А тут…
Кристина сделала слабую попытку открыть глаза. Тщетно. Всё в пелене.
Влажный язык скользнул далее - к раскинутым бедрам, прокладывая дорогу к пылающему лону.
Девушке было не до игр. Хотелось закричать тому, кто вошёл в комнату, чтобы он прекратил измываться над ней, и быстро сделал своё дело!
Что будет потом… не важно.
Это будет потом.
- Хорошая киса… Вкусная…
На жалкое мгновение способность думать вернулась к Кристине. И она сделала единственно верное на тот момент действие – попыталась оттолкнуть мужчину.
К сожалению, у неё ничего не получилось. Тело было слишком слабым, а мужчина – сильным.
- О! Киска хочет поиграть. Давай, я не против.
И послышался смех. Отвратительный, вызывающий тошноту.
Даже не сам смех, а реакция организма на него показалась Кристине знакомой. И ужас понимания, кто пожаловал в её комнату-тюрьму, накрыл девушку, помогая вырваться из омута неконтролируемых инстинктов.
