Предательские слезы набежали на глаза. Кэти отвернулась к окну и часто-часто заморгала, чтобы не дать им пролиться.
- Кэти, милая, отнесешь это на стол?
Кэти перевела взгляд на домработницу, которая держала в руках блюдо с кукурузными лепешками, и, вымучено улыбнувшись, кивнула. Столовая располагалась на том же уровне, что и кухня, из её огромных окон открывался шикарный вид на океан. Когда отец был жив, они частенько собирались здесь, а сейчас все чаще предпочитали есть за барной стойкой в кухне.
- Мама… Все нормально?
Кристел виновато улыбнулась и кивнула. Кэти настороженно замерла.
- Ты опять пила?
За спиной раздались легкие шаги, но ей уже было все равно, если их кто-то услышит.
- Что ты такое говоришь? Еще только обед. Кто пьет в обед? – нервно улыбнулась Кристел, перевела взгляд чуть выше и, будто их разговор в самом деле был закончен, запричитала: - Это кто тут у нас на плечах у дядюшки Мэйсона, м-м-м?
- Очевидно, ты, - прошептала Кэти, наконец, обнаружив, спрятанный за огромным букетом лилий стакан.
- Что?
- Очевидно, ты пьешь. В обед. – Кэти повернулась лицом к нахмурившемуся Мэйсону.
- Да бред какой! Не слушай её, Мэй. С тех пор, как Шон и Тони погибли, Кэти сама не своя.
- А может, мы все же поговорим о тебе?!
Сидящая на руках у Мэйсона Люси заволновалась. Кэти запрокинула голову к потолку и, смаргивая набежавшие слезы, пробормотала:
- Забудьте, - произнесла, прежде чем повернуться к выходу из столовой.
- Кэти! Немедленно вернись… Мы собирались обедать!
- Извини, мама. Но я не голодна. Пока, Мэйсон…
Прихрамывая, Кэти поднялась к себе в комнату. Легла на постель и достала из-под подушки фотографию в рамке, с которой на неё смотрел улыбающийся отец. Тот, кто сказал, будто время лечит, говорил неправду. Боль не уходила, она сидела в ее сердце занозой вот уже сколько месяцев! Кэти сглотнула, растерла грудь и перевернулась на бок. На телефоне, который она не посчитала нужным носить с собой, был всего один не отвеченный. Раньше ей постоянно звонили подруги, но в какой-то момент Кэти поняла, что больше не вынесет их сочувствия и просто перестала брать трубку. Через несколько месяцев ее оставили в покое. Лишь один парень никак не мог угомониться. Кэти подозревала, что это все не от большого ума, но, в то же время… в то же время было что-то ужасно милое в его настойчивости. Как раз, когда она размышляла над тем, стоит ли ей перезвонить, телефон Кэти вновь ожил.
- Хэй, Кипер! Как сам?
- Оу, ты ответила…
- Ну, да. Ты же для этого мне звонил?
- Э-э-э… Да. Но уже и не рассчитывал, что ты возьмешь трубку.
Кэти закатила глаза:
- Так мне отключиться?
- Что?! Нет! Не надо… Просто я э-э-э…
- Да поняла-поняла. Ты не думал, что я отвечу, и чуть не наделал в штаны от счастья.
- Кхм, - снова послышалось в трубке. Кэти могла поклясться, что на другом конце связи Кип неодобрительно нахмурился.
- Так ты, наконец, скажешь, зачем мне звонишь?
- Э-э-э… Вообще-то я хотел тебя предупредить, что Мэйсон был в ярости, когда увидел те фото. Думаю, попадись ты ему под руку в тот момент, он бы здорово надрал тебе задницу, то есть… это… извини… я хотел сказать….
- О, да господи, Кипер! Задница! Ты сказал «задница», и ничего такого в том нет.
- При леди не стоит так выражаться, - пробубнил Кипер.
Первым делом, конечно, Кэти хотела поинтересоваться, не шутит ли он, но потом вспомнила, что Кипер воспитывался в семье пастора-евангелиста, а потому имел довольно старомодные представления о жизни, и вовремя прикусила язык.
