Идет молоденький военмор в парадной форме, песни поет, на боку кортик болтается. Километра через два стало ему казаться, что за ним следят. Он шаг ускорил, оглядываться стал, потом, сразу за очередным поворотом прыгнул в кусты у дороги и затаился.
Через минуту видит, волк вышел, остановился, шею вытянул и нюхает. А парень таежником был, на охоту много раз ходил, повадки зверья знал неплохо, поэтому спрятался с той стороны дороги, в которую ветер дул. Волк человека не видит, не чует. Моряк отчаянным был, кортик из ножен вытащил, прыгнул на серого матерого зверину и в горло воткнул, а потом сразу, пока тот не опомнился, в сердце и убил.
Вышел из засады моряк, огляделся, больше ничего подозрительного не заметил, кортик в ножны вложил и дальше пошел.
Однако через полчаса парень стал чувствовать, что кто-то опять идет за ним и следит. Он решил повторить свой прием и опять спрятался в кустах возле дороги. И опять как в первый раз увидел волка.
Начал вытаскивать кортик из ножен, а тот не вытаскивается. Примерз. Парень сгоряча забыл кровь волчью стереть с клинка, она замерзла и намертво связала ножны с лезвием. А волк набросился на него. Парень отчаянно сопротивлялся и после долгой борьбы задушил волка, но и сам был сильно изгрызен. Не смог подняться, еле-еле выполз на дорогу и потерял сознание.
Так бы и замерз или умер, но оказался везучим. Мимо проезжала машина и подобрала его. Привезли в поселок, перевязали, привели в чувство. Жив моряк остался, но все-таки отморозил руки, и три пальца на правой ему отрезали.
Нас из-за этих слухов отпускали за поселок только группами, человека по три-четыре.
В конце декабря пришло время рубить елки. Мы с Борькой пошли вместе.
День стоял солнечный, морозный. Снег хрустел под лыжами, искрился на солнце. До наших елок добрались за час. Сняли и воткнули в снег лыжи, утоптали его под ёлками, отвязали цветные лоскуты с веток, в общем, приготовились рубить.
А вот дальше дело пошло совсем не так, как нам хотелось.
Из-за елки вышел огромный мужик. В ватнике, сапогах, ушанке.
– Зэк, беглый, – поняли мы. И чуть позже дошло самое страшное. – Убьет, чтобы не проболтали, а что его видели.
Он вытащил руку из рукавицы, поманил нас здоровенным грязным указательным пальцем:
– А ну идите ко мне – и улыбнулся. От этой улыбки у меня вспотела спина, а ноги перестали двигаться. Наверное, с Борькой было тоже. Потому что лицо у него стало белое, а губы затряслись.
– Быстрее!
Окрик вернул нас в реальность и успокоил. Кто на нас только не орал! Родители, – за двойки и за все другое на свете, скандальные соседки, которых мы дразнили до пены изо рта. Ором нас не удивить. Это он сделал зря, от этого мы стали злыми шакалятам и от этого мы вспомнили, что в наших карманах финки, что мы братья и, что пусть только сунется.
Зэк понял, что в чем-то ошибся. Зло сплюнул и метнул в нас топор. промазал. Топор вонзился в толстенную сосну, к которой мы прижались.
Зэк пошел на нас.
– Цель в глаз, – прошипел Борька и кинул свою финку. Зэк увернулся.
Может быть, я и промахнулся бы, даже наверняка бы промахнулся, но уворачиваясь от Борькиного ножа этот гад наткнулся прямо на мой. Он вошел ему точно в глаз. Мужик взвыл. Схватился за глаз и не дошел до меня шага три.
Мы кинулись убегать. Я бежал, пока были силы, потом свалился в снег и старался не дышать. Погони не было. Лежал долго, потом услышал скрип снега и осторожно выглянул из-за сугроба. Увидел Борьку. Мы подползли друг к другу. Нам казалось, что зэк притаился рядом и ждет, когда мы встанем и выйдем. А он нас схватит и поубивает.
