Кажется, кто-то говорил о дипломатии? Что ж, попробую сделать первый шаг навстречу. Открыться.
И я рассказала, как полгода назад дядя вернулся навеселе и сообщил, что нашел решение всех проблем – мое замужество. Правда, кандидат в супруги был староват – успел уже со свету пять жен сжить. И заприметил меня, шестую.
Я не хотела замуж за семидесятилетнего старика. О чем и сказала дяде.
– Неблагодарная! – взревел он. – Я для тебя и своей сестры стараюсь, из кожи вон лезу…
– За очередной непочатой бутылкой. И думаете, как бы вернуть этот дом из закладной прямо себе в карман, – ответила в сердцах я.
Зря сказала правду. Она оскорбила дядины убеждения, и кара последовала мгновенно. Оплеуха, от которой я не смогла устоять на ногах и упала на пол.
А на следующее утро пожаловал сам «жених». Мама, которая после смерти отца все больше впадала в беспамятство, даже не поняла, что происходит. Ни когда пришел тот старик, ни когда его увезли на карете неотложной лекарской помощи. А все потому, что я, хоть и была воспитанной благородной девицей, когда у меня не случилось веера под рукой, взялась за кочергу. И огрела ей старого сластолюбца, который, видите ли, решил: если лишит девицу чести – деваться ей от брака будет некуда.
Дядя тогда неистовствовал. И я бы не отделалась оплеухой на этот раз, если бы не сбежала из дома. Несколько дней я жила у подруги, которая снимала комнатку на чердаке. Там-то мне пришло видение отбора во дворце. И то, как меня называют фрейлиной. А на следующее утро я увидела в новостном листке объявление: императрице нужны были новые дамы для ее свиты.
– Шэйла. – Дракон взял мои пальцы и обнял их своими. И вот странность: я не пыталась отстраниться, скорее наоборот – не хотела, чтобы меня отпускали. – Знай, я никогда не возьму тебя силой хотя бы потому, что прекрасно понимаю: в этом случае ты возненавидишь меня. А я не хочу, чтобы мать моих детей растила их в ненависти.
– А чего ты хочешь? – вырвалось у меня.
– Двух сыновей от тебя. Этого будет достаточно. После ты будешь вольна жить, как захочешь. Даже завести любовника, – Йордрин сказал об этом столь спокойно, что у меня закралось подозрение: а нет ли у него самого пассии? Или, выражаясь куртуазным языком, фаворитки? Это предположение мне отчего-то очень не понравилось. Не подозревая о моих мыслях, дракон продолжил: – Но так, чтобы двор не знал о твоей сердечной привязанности…
Йорд был предельно серьезен. И для другой это предложение было бы вполне приемлемым, но… Я теперь знала, что никакого «после» не случится. Да даже и «до» может не быть: если предсказание правдиво, то меня зажарят раньше.
– А чего хочешь ты? – задал, в свою очередь, вопрос супруг.
Но ответить на него я не успела. Дверь в залу распахнулась, явив слугу с сообщением: репортеры собрались, и они давно в нетерпении.
– Нужно идти на встречу, – вздохнула я и в шутку добавила: – Все же нас ждут представители четвертой власти.
– Скорее второй древнейшей профессии на земле, – иронично заметил дракон.
И только когда мы вышли в коридор, я вдруг поняла: этот ушлый крылатый умудрился, пока держал мои ладони в своих, залечить правую руку так, что я ничего даже не почувствовала.
Зато спустя пару минут, когда вышла в зал, где от щелканья затворов объективов закладывало уши, а вспышки света камер ослепляли не хуже боевых заклинаний, я ощутила много всего и сполна. В основном это были эмоции. Правда, глубоко нецензурные, каких благородной эйре знать не положено… Но это если тебе не приходится отчаянно торговаться на рынке, выгадывая пару медек, потому что денег у тебя, благороднутой, из древнего рода, нет не только на служанку, но даже на приличную еду. Или общаться с коллекторами и просто сомнительными типами, которым задолжал твой покойный батюшка… Тогда волей-неволей учишься говорить так, чтобы и эти собеседники тебя понимали.
