Вместо того, чтобы сделать для себя вывод о том, что нужно вести себя максимально скромно, чтобы находится в хороших о ношения с заведующей, я сделала полностью обратное. Я делилась своими знаниями по тибетской медицине, рассказывала про браслеты из натуральных камней, про психологические игры, про фестивали и конференции по психологии, про мои стихи, поо то как я маслом пишу картины. Мне казалось, что это интересно всем так же, как и мне. По какой-то причине я игнорировала множество знаков обратной связи, которые указывали на то, что моя радость от всего этого не встречает той симпатии, с которой я об этом говорю.
В январе я попросила отпуск, чтобы съездить к маме. У мамы умер муж, ей было очень тяжело, и своих проблем со здоровьем у неё хватало, а этот конец 11-летнего ада был хоть и ожидаем, но опустошил последние силы. Полина Васильевна пообещала, что даст отпуск, как только выйдет из новогоднего отпуска Алена.
Но сразу после отпуска, Алена ушла на больничный, и мне опять отказали. А на больничный, надо сказать, ушло больше половины сотрудников, и я бегала между двумя отделениями, потому что и у нас, и у них заболели ковидом все медсестры и часть врачей. Я наивно полагала, что после такой ударной работы меня точно отпустят в отпуск к маме. За время отсутствия Алены, мы с Полиной Васильевной стали общаться больше и ближе, но как и просила Алена – я старалась не упоминать о своей тяжёлой потере сына во время родов, которая полностью изменила мои приоритеты в жизни.
В конце месяца нужно было сдать отчеты, их пришлось делать мне. Алена делала их обычно 4—5 дней, и я приготовилась к трудной работе. Но ничего сложного не оказалось в подсчёте категорий больных, по статусу и заболеванию. Я сделала это примерно за час, но не могла поверить, что это правда так просто. Я стала перепроверять предыдущие таблицы, которые делала Алена. Что-то у меня не сошлось, и я испугалась, что эту ошибку увидят и вернут документы, и показала заведующей.
По какой-то причине, а причина точно всегда есть, заведующая решила, что я жалуюсь на Алену, и стала защищать её, объяснять, почему здесь – именно так. Я попробовала объяснить, что я как раз об этом и переживаю, чтобы другие не увидели ошибку Алены, если вдруг ошибка есть – но это было бесполезно. Полина Васильевна высказала мне, что я не командный человек и не ценю дух сотрудничества.
Я растерялась. То есть отнести заведомо неверные документы на подпись, где могут проверить, как и я, и увидеть эту ошибку – это называлось дух сотрудничества. А то, что я показываю эту ошибку, как я это видела, предлагая все исправить – это предательство. Я не могла уловить эту логику, но я поняла уже, что я вообще не понимаю истинную картину отношений на отделении.
Я очень любила Алену, делилась с ней всякими лайфхаками, рассказывала про распродажи и про Луизу Хэй, мне казалось, что ты очень близки, и она даже пригласила меня к себе на Новый год! Но я не поехала, я не праздную Новый год, именно потому, что в декабре у меня умер сын.
Когда мне предложили перейти на другое отделение, пока Алена болела – я сказала, что чувствовала:
– Мне будет не хватать Алены, и она наверняка тоже во мне нуждается, мне кажется, она будет против.
Спустя неделю меня снова пригласили перейти на отделение лор – и я опять сказала, что мне нравится работать с Алёной, мы дружим, и мне неловко оставить её одну на отделении.
