Довод Королей - страница 72

Вилльо не вызывали сочувствия ни у кого. Им припомнили все, что было и чего не было, а их малодушие лишь подлило масла в огонь. Филипп, однако, был избавлен от этого зрелища, зато присутствовать при казни отдаленного родича Рауля Жоржа Бало королю пришлось.

К этому времени народ и кое-кто из нобилей стал волноваться из-за странного поведения короля, затворившегося во Фло. Из столицы доходили странные слухи о том, что Генеральные Штаты утвердили тестамьент[56] о наследственных правах герцога Ларрэна и его потомства, буде старшая ветвь Тагэре пресечется. Вызывало удивление и то, что всем, хоть и именем Филиппа, распоряжался Рауль, с почти неприличной поспешностью выдавший старшую дочь за герцога Ларрэна. От Короля Королей ждали, что он освободит Филиппа Тагэре от Вилльо, но не того, что он займет их место. В конце концов, добрые северяне пожелали увидеть и услышать своего короля, и Рауль был вынужден на это пойти, тем паче на юге зашевелились лумэновцы, а в Тимоне – родственничек Бало, возомнивший себя Проклятый знает кем.

Филипп с присущим ему обаянием согласился, потребовав за это переезда в Ланжский замок, бывший его собственным владением. Рауль не возражал: король имеет право жить в собственном доме, его переезд заткнет глотку крикунам, и не беда, что вокруг Ланже расположены замки вассалов Тагэре и что оттуда рукой подать до Эльты. Рядом с Филиппом будут надежные люди. От смутного ропота до открытого мятежа далеко, а сила по-прежнему на стороне ре Фло.

К концу месяца Дракона король переехал в Ланже, предварительно проехав по улицам доброго города Эльты, где его восторженно приветствовали жители, опьяненные победой над ненавистными выскочками и осознанием собственной значимости. Рауль благополучно водворил венценосного пленника в замок и во главе армии двинулся на мятежников. Все кончилось очень быстро, зачинщику в присутствии короля и его знаменитого кузена отрубили голову, после чего ре Фло поехал в Шато-Абе, где метался разочарованный проволочкой герцог Ларрэн, которого предстояло одновременно приободрить и одернуть. Филипп же удалился в свою вотчину, с трудом скрывая возбуждение. Во время казни он заметил в толпе человека, на темно-синем плаще которого белый волчонок задирал голову к полной луне. Эту консигну избрал для себя Александр, готовясь к посвящению в рыцари, которое должно было состояться в день именин королевы. Никто, кроме них двоих, об этом не знал, и появление человека с волчонком означало лишь одно: Александр на свободе, пытается что-то предпринять и, судя по всему, успешно.

Проклятый, до чего он дожил! Оказался пленником собственного кузена и возлагает единственную надежду на младшего братишку. Хотя Сандер вырос крепким орешком. Но, во имя святого Эрасти, чего же он тянет! Еще кварта или две, и Филипп не выдержит. Он не может больше изображать из себя безвольного придурка, которому для полного счастья довольно вина и хорошеньких служанок. Филипп взял кувшин и, бросив взгляд в сторону двери – не нужно давать повод для подозрений, – быстро выплеснул две трети лучшего авирского в камин и тщательно переворошил золу. Пусть думают, что он пьет, к пьяницам всерьез никто не относится...

Нэо Рамиэрль

До Седого поля они не добрались, несмотря на целительские познания Нэо и мужество Норгэреля, державшегося до последнего. Заклятия почти не помогали, травы тем более. В предгорьях Корбута Роман окончательно понял, что пока больной может держаться в седле, нужно добраться хотя бы до Гар-Рэннока. Никогда еще дорога в столицу Южного Корбута не казалась эльфу такой длинной. После Агуилы Роман посадил Норгэреля впереди себя, так как править лошадью тот уже не мог. Им повезло, недалеко от места, где некогда Рамиэрль-разведчик подобрал сломавшего ногу юного гоблина, они встретили отряд «Зубров», возвращавшийся после очередной охоты за ройгианцами. Молодой двудесятник узнал Романа Вечного, и дальше Норгэреля несли на наспех сделанных носилках, причем походный бег орков мало чем уступал лошадиной рыси.