Сандер понимал, что сначала правота была на стороне Короля Королей, а не Филиппа, окружившего себя жадными, никчемными людишками, способными вызвать лишь отвращение. Заброшенные границы, отданные во власть ненасытным и неумелым хозяевам земли, наглость и высокомерие новых королевских любимцев, все это мучило и Александра, так что он вполне понимал чувства Рауля. Но есть вещи, которые нельзя перечеркнуть. Да, Филипп предпочел забыть об услугах, оказанных ему великим кузеном и другими нобилями Арции, но Рауль ре Фло, примирившийся с ифранкой, забыл еще больше. Он забыл о крови отца, деда и друга, а Жоффруа еще и о том, что он Тагэре и брат короля. Сандер Эстре не понимал, как могло случиться, что средний сын Шарля Тагэре пошел против старшего, а старший оттолкнул и оскорбил соратников отца, лучший друг которого вступил в союз с его убийцами. Это было безумием, и безумие это охватило самых близких, впору было самому сойти с ума...
Порой Александр начинал сомневаться, правильно ли он поступил, вытащив обожаемого брата из ловушки, в которую тот угодил, пойдя на поводу у покойного Мориса Реви. Быть может, Филипп с Раулем в конце концов поладили бы, брат развелся с Эллой и разогнал ненавистных Вилльо. Хотя вряд ли! Филипп был слишком горд, он бы предпочел умереть, а Жоффруа на троне стал бы еще большим оскорблением Арции, чем толпа фаворитов, которую все же можно ставить на место. Нет, он поступил правильно, доказательство тому – предательство Рауля.
С той самой поры, как Король Королей и Жоффруа бросились в объятия ифранского Паука, их изначальная правота умерла, а Филипп Тагэре получил могущественных врагов. Один раз графа ре Фло удалось обвести вокруг пальца, второй раз подобное не пройдет. Жаль, брат так ничего и не понял и с упорством, достойным лучшего применения, продолжает прежнюю политику, ища не дружбы, а покорности. Все те же Вилльо и Гризье, все то же пренебрежение к тем, кто еще продолжает служить Арции и Тагэре не за титулы и деньги, а за совесть. То и дело приходится то расхлебывать кашу, заваренную любимчиками Филиппа, словно бы нарочно вызывающими к себе всеобщую ненависть. Пока до открытого возмущения не дошло, но с каждым разом все труднее убеждать людей в неведении короля насчет делишек обсевших его мерзавцев.
И все равно Эстре не понимал, как Жоффруа при живом брате мог думать о короне, ведь это ответственность, к которой он не готов, да и, что греха таить, никогда не будет готов. Рауль, тот хотя бы знает, чего хочет, а Ларрэн как дурак из сказки, для которого главное сесть на трон, а там хоть трава не расти. Но вдвоем герцог и Король Королей опасны, знать бы еще, где они теперь...
Последние известия, принесенные эрастианским монахом, который в свою очередь узнал их от какого-то менестреля, были тревожными, хоть и вполне предсказуемыми. Рауль и Жоффруа с небольшим, но хорошо вооруженным войском, к которому присоединились отсиживавшиеся в Ифране сторонники Лумэнов, готовились отплыть в Арцию. Филипп полагал, что они высадятся в Ларрэне, где у них множество друзей. В этом, безусловно, был смысл, но кузен всегда побеждал, делая то, чего от него не ждут. Так могло случиться и теперь, оттого, что Король Королей спелся с ифранкой, полководцем он быть не перестал.
Филиппа и Элеонору изрядно повеселил рассказ о том, как гордец ре Фло четверть оры простоял на коленях перед Агнесой, каясь и прося прощения за былые прегрешения. Александр в этом не видел ничего смешного, тем паче разыгравший комедию Паук затем торжественно провозгласил союз Лумэнов и ре Фло. Несмотря на свою вошедшую в поговорку скупость, Жозеф закатил по поводу примирения врагов роскошный пир, на котором было объявлено, что великий Рауль отныне служит делу Лумэнов, а принц Филипп Гаэльзский сочетается браком с младшей дочерью Рауля Жаклин. Последнее особенно понравилось Филиппу Тагэре и его придворным. Еще бы! Жоффруа Ларрэн, скоропалительно женившийся на толстушке Изо и старательно тащившийся за хвостом своего тестя, остался с носом.
