Но «любовный» круг уже замкнулся.
Как говорил один редактор в начале тридцатых, заметив очередного молодого автора, входящего к нему с пухлой папкой: «Роман? Героиня – Лидия? Не надо!»
Это не значит, что исчерпанная форма совсем исчезает. Встречается. Даже у мастеров. «Люблю стихи о Незнакомке, / О Саломее и соломке…» (Александр Кушнер, 2011). Но чаще – в стихах эпигонских. «Люблю железную дорогу: / Перроны, рельсы, провода» (Наталья Никитина, 2005). Поэтесса не замечает, что путешествует тем же четырехстопным ямбом с «люблю» в роли тепловоза, что и когда-то Горбовский…
Ну и, конечно, любительская поэзия. Которая вообще только на выхолощенных формах и крутится.
«Люблю тебя, моя Россия, / Твой крепкий и могучий дух, / Сильна как прежде и красива, / Свободна, но капризна пусть».
Автора не назову. Да и автор ли он в полном смысле? Такие тексты, кажется, способны зарождаться сами собой, как системные ошибки.
Дальше может быть только, как у Шекспира, – тишина.
Молчание, паузы позволяют порой снять инерцию – даже в затертой форме.
Марианна Плотникова:
полюби меня жизнь
таким как есть
пока я весь
пока мама здесь
пока голуби в парке стаей
и пломбир еще не растаял
лужи трещинки мел на асфальте
Первая строка – не просто лирически-затертый, еще и песенно-запиленный штамп. «Я люблю тебя жизнь». Разве что с небольшим превращением. Но сам прием – вполне в духе цитатных игр 1980-х. «Наплети про больную подругу, / Кружева на головку надень» (Гандлевский). «Вихри враждебные, / Бури магнитные» (Друк).
Но дальше начинается работа молчания. Ломается размер. Вместо ожидаемого во второй строке – по песенной инерции – продолжения трехстопным анапестом: та-та-тá-та, та-тá-та, та-тá-та – возникает «обрезок» амфибрахия. «Таким как я есть». Слом инерционной ритмики. Сами пустоты оказываются более наполненными смыслом, чем внешне обыденные слова.
«Пока я весь». Уже не просто дольные паузы, но и смысловые лакуны. «Пока я весь» – что «весь»? «Пока голуби в парке стаей». Что – стаей (взлетают, белеют…)? Слова «сглатываются», возникает сбивчивая речь. Одновременно – отход от банальной лирической фразы.
Предпоследняя строка: «лужи трещинки мел на асфальте». Фраза, изрытая сплошными лакунами. В «восстановленном» виде она бы, наверное, выглядела: «пока (подсыхают? отражают небо?) лужи, (темнеют?) трещинки…» И так далее.
Однострочный пробел перед «полюбила и хватит». Пробел как тоже молчание, пауза. Временнáя пауза, являющаяся смысловой.
В советской поэзии пробел чаще выполнял служебную функцию. Отделял одно четверостишие от другого. Подчеркивал завершенность мысли, давал возможность взять дыхание.
В современной поэзии пробел часто становится одной из главных частей стиховой конструкции. Представляя собой, в том числе, уплотненное время.
Например, в дистихе Александра Макарова-Короткова:
Впрочем, это может быть необязательно пробел. У Михаила Файнермана ту же роль играет отточие:
«Соловушка! /……. / Что замолчал?» В дистихе Владимира Иванова «Онко» пробел вообще графически не обозначен: «Полгода приносил ей фрукты / Теперь – цветы». Пробел домысливается (до-чувствуется) читателем.
В античной теории метрики пауза называлась хронос кенос, пустое время. В современной лирике пауза-пробел становится временем предельно наполненным.
О терминологии, хотя статья и не научная.
