Скачков постепенно успокаивался. Я поставила бинокль на подоконник и повернулась к нему лицом.
– Они, – всхлипывал Скачков, – они мне сказали: или деньги, или мы тебя трахнем! А если стукнешь, вообще убьем!
– Кто?
– Хрущев и Щукин.
– Ну вот ты их и сдал. И ничего не случилось. Да и Щукин в часть уже не вернется. Кстати, Щукин часто пьет?
– А что? – насторожился боец.
– Я с ним вчера беседовала; говорит, что только после погрузки…
– Брешет, – мстительно вывел врага на чистую воду мальчишка. – Вон брат к нему приезжал, так они так налакались!
– И давно брат приезжал?
Скачков задумался.
– Ну, позавчера.
– Это когда Щукин Быкова избил?
– Да, – кивнул головой Скачков. – Он всегда, как нажрется, к Быкову пристает. А вы кто? – догадался наконец спросить воин.
– Меня зовут Юлия Сергеевна, я – юрисконсульт Тарасовского комитета солдатских матерей.
– А-а… что вы здесь делаете?
– Тебя ищу, – нагло глядя ему в глаза, заявила я. – Как и вся ваша краснознаменная дивизия. «Ищут пожарные, ищет милиция»… – громко продекламировала я. – Знаешь такой стишок?
– Не-ет…
– Где вас воспитывали?
Я не ошиблась: Щукин мне приврал. Получалось, что он, признавшись комбату, что пропивал в этот раз гранаты, побоялся рассказать о банальном «самоходе» с братишкой. Скорее всего он просто не хотел втягивать в это дело родню. Я еще раз внимательно оглядела склады и заметила шевеление. Два человека в форме тащили длинный зеленый ящик. Я осмотрела округу и заметила целый штабель таких ящиков у одного из складов.
– Кто это, Петя? – спросила я и сунула воину бинокль.
Скачков взял бинокль и присмотрелся.
– Ящики перетаскивают. Из пятого склада в шестой.
– Я вижу, что ящики. Кажется, автоматные… а кто?
– Один – старшина Хрущев, – шмыгнул носом боец. – Он кладовщик.
– А чего это он после ужина работает? И как караул пропустил?
– Его не пропустишь! – разволновался Скачков. – Потом затромбит!
– Кто там с ним, Петя, постарайся разглядеть.
– А че там разглядывать! Ясно кто – Киса. Ну, Киселев. Вот поставили еще один ящик, восьмой. Теперь дверь закрывают…
Это было интересно. Насколько я поняла из сегодняшних излияний подполковника Гриши, без ведома комиссии никто не имел права подходить к складам! До самого конца ревизии.
Я дождалась, пока солдаты не затащили все ящики внутрь, и хлопнула Петра по плечу.
– Ладно, на сегодня хватит. Пошли.
– Куда? – сразу ощетинился солдат.
– Ко мне, Петя, ко мне, – вздохнула я. – Как тебя в таком виде возвращать?
– В каком? – не понял солдат.
– До зеркала доберемся, сам увидишь.
Мы спустились по ржавым ступенькам вниз и в пять минут добрались до моей резервной «резиденции». Я сразу зашла к хозяйке и спросила разрешения истопить баньку. Возражений не последовало.
Бабуля объяснила, где что лежит, но выходить на улицу не стала. «Ты уж сама, дочка, управляйся…» Петя наколол дров и растопил печь. Я попросила у хозяйки мыла и пару полотенец и прибрала в баньке. Температура медленно, но верно поднималась.
– Ну что, боец, раздевайся, – распорядилась я. – И побыстрее, у меня сегодня еще дела.
Петр неуверенно снял гимнастерку, ветхую от нещадной стирки майку и замер.
– Сам управишься? – спросила я и вдруг заметила на груди бойца расчесы. – Так-так, а это что – вши?
Парень покраснел.
– Ну-ка, дай посмотрю. – Я подтащила его поближе к свету. Так и есть: расчесы шли точно там, где это обычно бывает: на груди и под руками.
