Доживем до воскресения. Литература в школе вчера, сегодня, завтра - страница 18

В советской школе на протяжении десятилетий Лопахин трактовался в свете слов Пети о хищнике, который нужен для обмена веществ. Но вот мы стали вступать на путь капитализма. И стремительно переосмысливался Лопахин. А в «Московских новостях» появилась статья о Лопахине как подлинном герое нашего времени, нашей современной жизни. В ней утверждалась мысль, что именно Лопахины нужны нам сейчас позарез. И тщетно я пытался доказать автору статьи, что Лопахин у Чехова гораздо сложнее, объемнее, не прямолинеен и не однозначен.

А головокружение от капитализма тогда было очень сильное. «Ты посмотри на этих ребят, которые прямо на улице подбегают к машинам и протирают на них стекла, уже зарабатывая! – восторгался мой знакомый. – Это же наше будущее». А в начале девяностых мой бывший ученик пригласил меня на свое 26-летие в роскошный ресторан, который на тот вечер был откуплен полностью. Кроме нескольких родственников, двух учителей и одной бывшей ученицы, там были только, как их тогда называли, «новые русские». Я хорошо помню эти тосты: «Мы накормим Россию! Мы оденем Россию! Мы преобразим ее!» К тому же один год (больше не выдержал) я два дня в неделю давал по два урока в одной из самых дорогих школ Москвы. Впечатлений тоже было достаточно: «Идет новый владелец вишневого сада!»

И уже в юбилейном 2004 году, когда исполнялось 100 лет первой постановке пьесы Чехова и 100 лет со дня его смерти, я прочитал рецензию на спектакль «Вишневый сад», поставленный Алексеем Бородиным в Российском академическом молодежном театре. «Перед нами не торгаш, не барыга, который „из грязи в князи“, напротив, интеллигентный молодой человек, этакий Ломоносов от купечества. Лопахин – молодой предприниматель, дитя сотрудников развалившегося НИИ в лихих 90-х годах, бросивший университет ради собственного кооперативного киоска, „белый воротничок“, „топ-менеджер“». Статья называлась «Топ-менеджер Лопахин».

Читал я, конечно, и другие книги. У меня много книг по истории нового русского капитализма. Но ни одна не произвела на меня такого оглушительного впечатления, как два большого формата тома, по тысяче страниц в каждом из них: Михаил Барщевский, «Счастливы неимущие (Евангелие от Матфея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон. 2011/12».

Но и наша методика шагала в ногу со временем. Не судите за обширную выписку, но ведь она из «допущенного» Министерством учебника, уже четырежды переизданного (четырежды в то время, когда я десять лет назад писал первый вариант этого материала).

«Становится понятным, почему вдохновенные речи Пети Трофимова о прекрасном будущем, к которому неудержимо идет человечество, так увлекают и очаровывают дочь Раневской Аню. И точно так же понятна и по-человечески легко объяснима и искренняя радость Лопахина, купившего на аукционе вишневый сад и мечтающего как можно скорее начать вырубать его, чтобы на освободившейся территории построить дачи для людей нового поколения, пришедших, по его словам, на смену „господам и мужикам“. И мечты Ани и Пети, желающих „насадить новый сад“, и мечты Лопахина о „новой жизни“ для „наших внуков и правнуков“, которые будут не только отдыхать на дачах, но и займутся, наконец, „хозяйством“, то есть будут работать – все это мечты о новых, более открытых формах существования, которые должны заменить собой прошлое, отжившее, и угнетающее и сковывающее человека. И когда в финале пьесы зритель слышит, как топор ударяет по деревьям вишневого сада, который уже начали вырубать по распоряжению Лопахина, вполне закономерным кажется появление на сцене старого лакея Фирса. Это обобщенный образ того прошлого, которое