Полированный мрамор. Белый, чёрный, красный. Любой шорох усиливается каменным сводом, многократно отражается от стен и возвращается в центр зала. К алтарю с витой металлической подставкой… Под что?.. Кровь… Запах крови сводит с ума, хотя вокруг не осталось ни единой капли. Они всё за собой прибрали, но не смогли вывести запах. Он был многолетний… Старый, устоявшийся запах крови и боли, и страха. Разного. Самым сильным и свежим был запах женщины. Она была молода, даже юна. Что от неё осталось?
Он огляделся, прикрыв глаза, превратившись в Чувство. Нашёл.
В стороне, вдали от алтаря, в тени багровой каменной ниши тускло светился кровавым отсветом силы мелкий прозрачный осколок. «Филактерий не выдержал», – мгновенно пришла догадка. Вот чем был так раздосадован маг. Его труды пропали зря. Он не получил силы, которую попытался украсть. Жертва истрачена впустую.
И если бы Тьма не разбудила его сегодня, то вскоре эта попытка повторилась бы снова, с очередной жертвой.
Но он не один. Его младшие тоже были здесь. Свежим страхом и… и удовольствием (удовольствием?..) несло отовсюду. Если исчезнет старший, его место займёт кто-то из них, и всё повторится.
Этого нельзя допускать. Но и нельзя множить страдания.
Он всмотрелся вниз. Под каменными перекрытиями этажей – множество келий. Во многих уже спали. В других – ещё нет. Но они слабы и подчинятся. Их не больше трёх дюжин. Времени мало, но должно хватить. Нельзя останавливаться. Поесть можно будет потом.
Он взлетел под купол, уцепился за каменный выступ и протиснулся наружу. Несколько секунд спустя на первом этаже башни неслышно открылась и закрылась, уже за ним, входная дверь.
4.
«Проклятье… Проклятье… Проклятье!..» – повторялась одна и та же мысль в мозгу Ксандера. Иногда к этому слову добавлялось ещё какое-нибудь, менее цензурное. Он был на грани бешенства. Внутри.
Снаружи он был абсолютно спокоен и хранил царственное хладнокровие. Неторопливо вытерев руки, он небрежно уронил окровавленную тряпку на пол, рядом с ней – фартук. И, бросив в пустоту: «Приберите тут всё», – величественно покинул зал.
Он, даже не оборачиваясь, прекрасно знал, что вышколенные ученики уже бросились выполнять его приказ: снимать со столба то, что осталось от жертвы, убирать инструменты, мыть, чистить и полировать мрамор, и, конечно же, собирать осколки филактерия. Каждому из них было известно, что к следующему ритуалу зал должен быть абсолютно чист. Ни крови, ни остаточных энергий. Ничто не должно мешать повелителю. А если что-то помешает, то виновный будет найден и жестоко наказан. А если не будет найден – то будет жестоко наказан кто-нибудь другой.
Поэтому каждый из них, с дрожащими руками и бледным от ужаса лицом, тотчас же бросился выполнять свою работу, чтобы как можно скорее исчезнуть из поля зрения повелителя. Потому что найти виновного в том, что произошло, вряд ли было возможно.
Ксандер и сам это прекрасно понимал. Он лично осматривал филактерий. Кристалл был идеально огранён и не содержал примесей, не имел дефектов и скрытых изъянов. Ритуал был подготовлен и проведён по всем правилам. За годы практики – отработан до деталей. За его плечами – опыт древнейших некромантов, достижения современной науки и столетия собственного труда. Кристалл не должен был разрушиться. Не должен был.
Но он разрушился. Лопнул, как переспелый дикий огурец, исторгнув из себя всю накопленную драгоценную энергию, – а затем разлетелся на мелкие осколки. Вдребезги. Повезло ещё, что не ему в лицо.
