Драгоценная ты - страница 3

Мы долго молчали. Я смотрела в твое окно и вполне законно ждала слов благодарности. По всему маршруту сто сорок первого автобуса до самой Де-Бовуар-роуд на остановках толпились люди с несчастными лицами. Ты степенно сложила руки на коленях, придерживая сумочку с компьютером, и упорно молчала. Впоследствии я хорошо изучила твою манеру держаться – скромно, но с достоинством. Я не хотела заговаривать первая, однако любопытство взяло верх.

– Мне кажется, я вас раньше тут не видела. Недавно переехали?

– Да, но надеюсь, надолго не задержусь. – Ты мельком взглянула на меня и быстро поправилась: – Нет, Мэнор-Хаус суперский райончик, удобно расположен. Я везде езжу на велосипеде.

Ты вновь отвернулась и стала смотреть в окно. Мы выехали на Кингсленд-роуд.

– Чувствуется, вы не в восторге от Мэнор-Хаус, но видели бы вы его лет двадцать назад. Сплошные улицы красных фонарей. Даже вспомнить странно.

– Надо же…

Похоже, история района мало тебя занимала. Все же ты принадлежала к ним, к молодняку с автобусной остановки, – пролетом в наших краях в ожидании большой зарплаты (разумеется, побольше моей), которая позволит переехать в место попрестижней.

Ты вела себя чинно, по-взрослому: держала осанку и тщательно выбирала слова, будто истинная леди, и вдруг выдала «суперский райончик», как американский подросток. Человек-перевертыш… Акцент тоже был неоднозначный. Правильное южное произношение, где изредка проскакивали грубоватые северные гласные.

– Лондон ваш родной город?

– Я родилась здесь, потом мы много переезжали. В Лондоне жили иногда. Мама недавно обзавелась квартиркой и хочет, чтобы я переселилась к ней. А я считаю, что пора самой о себе позаботиться. Это ведь важно… Надо когда-то вставать на ноги, правда?

– Конечно!

Я никак не ожидала, что ты вдруг разоткровенничаешься, но мне стало приятно.

– В общем, сейчас снимаю квартиру в одной из этих ужасающих высоток – вы, наверное, знаете, квартал Вудберри Даун, его видно с остановки. Ужасно портят вид, правда? – Потом ты окинула меня взглядом и добави-ла: – А вот у вас, мне кажется, дом викторианской эпохи и красивый стильный интерьер – такое впечатление вы производите…

Неожиданная лесть. Мне давно никто не говорил приятных слов. Если не считать Иэна, конечно. Я удивилась и обрадовалась комплименту. Ты вопросительно взглянула, словно опасалась моей реакции. Мне вдруг пришло в голову, что тебе, должно быть, одиноко в твоей модной новостройке и ты не прочь найти подругу по соседству. Хотя на самом деле одиноко было мне, Лили.

Я едва не призналась, что у меня не дом, а всего лишь квартира. Потом передумала, захотела получить еще немного восхищения, прежде чем наши пути разойдутся.

– У вас что-то на лбу.

– Вот черт! Это я с проколотой шиной возилась. Понедельник день тяжелый…

Ты подняла руку и тыльной стороной потерла лоб не с той стороны.

– Нет, вот здесь.

Я сама не поняла, как моя рука вдруг потянулась и провела кончиками пальцев по твоей коже. Я почувствовала, что краснею, ты тоже вспыхнула – как спичка от спички. Затем моргнула и отодвинулась в угол со словами «спасибо, я сама». В такси стало тесно и душно. Мне захотелось написать эсэмэску Иэну, чтобы отвлечься, но было слишком рано. Тогда я открыла окно и попыталась возобновить разговор.

– Чем вы занимаетесь?

– Я журналистка.

Не «учусь», не «хочу быть», а уже журналистка, хотя, скорее всего, не продала еще ни строчки. Вот молодежь пошла! Я смогла назвать себя журналисткой, лишь когда меня второй раз повысили в должности – и только тогда я перестала думать, что недостаточно хороша, что меня уволят со дня на день. «Верь в себя, а остальное приложится» – вот он, ваш девиз. У нас, в девяностые, все было иначе. И родители нам не внушали, что мы центр мира и вправе им повелевать.