Математика?
Пусть будет
математика. Вот уж этому предмету я и сама кого хочешь поучить могу. Два раза.
Алгебре и геометрии.
***
Кто-то мне
сейчас скажет – ты ж спортсменка? Какая математика?
Но тут выбора не
было. Будь я хоть чемпионкой мира, математику учить бы пришлось. У меня была
школа совсем рядом с домом, очень удобно расположена, и классный руководитель –
реально классный, другого слова не подберешь, и директор меня легко отпускал на
сборы-тренировки. Но!
Математику в
школе вела Виктория Львовна. И отчество ей шло, как никому другому. Уж вы мне
поверьте!
Упади она в
бассейн с крокодилами, несчастных зверушек уже ничего не спасло бы. Ровно через
год они бы спокойно могли плыть в МГУ, сдавать вступительные по математике.
Брать билет без подготовки и решать задачки с листа. Устно.
Вышка? Тервер?
Да я потом в
институте долго не могла понять, кто надо мной издевается и зачем.
Преподаватель? А чего нам такие простые задачки дают? Мы такие классе в десятом
уже решали без усилий.
У Виктории
Львовны была лишь одна уважительная причина, по которой ты мог не сделать
домашнюю работу. Это – смерть. И то… ты сначала все сдай, а потом ползи на
кладбище.
Операция?
Восемь
переломов?
И что? Ты на
операционном столе должен лежать с учебником в зубах. Заодно отвлечешься, пока
тебя по кусочкам собирать будут!
Не нравится? А
тебя в этой школе никто и не держит. Два в четверти – два в году – и
отчисление. Директор, который некогда сам учился у Виктории Львовны, защищал ее
от любых родительских нападок. Да и было их немного…
Лютовала и
зверствовала она, конечно, хуже Лернейской Гидры, но как ни странно, мы ее
обожали. Списать математику? Никогда!
Святотатство!
Побить богохульника учебником алгебры! Прихлопнуть «Сканави» и зарыть в
канаве.*
*- имеются в
виду учебники М. Сканави. И нет, автор не преувеличивает. Лично такого
математика знала. Только имя поменяла. А так – шикарная была учительница. Прим.
авт.
Я так
задумалась, что не заметила даже Матиаса. И едва не снесла бедолагу с ног.
- Ты! – прошипел несчастный.
По ноге я ему
прошлась нехило так. Обувь у Каэтаны грубая, подошва толстая. Мне-то и ничего,
а если по сафьяновому башмачку такой тапочкой пройтись, будет больно.
- Я, - с этим можно и не скрываться. Кто ему
поверит-то? – Чего надо?
- Сегодня вернешь мне деньги. Поняла?
Я огляделась по
сторонам. Нет никого?
Отлично, нет…
посмотрела на Матиаса. И ведь симпатичный же парень. Высокий, широкоплечий,
волосы светлые, такими картинными кольцами вьются, глаза глубокие, карие… и
такой дурак?
Жалко. Генофонд
пропадает.
- Перебьешься.
- Не то я всем покажу твое белье.
- Показывай, - разрешила я. – Надевай и
демонстрируй.
- И записки твои покажу!
- И записки показывай. Можешь сразу выложить в
уборной. Там с ними точно все ознакомятся, - согласилась я.
- И… ты что – вообще не боишься?
Дошло? Он что –
не безнадежный идиот?
- Кого или чего мне бояться?
Люблю я
еврейский народ. Пострадав от других, они отомстили со вкусом. И придумали
отвечать вопросом на вопрос. Матиас растерялся.
- Эммм… ты понимаешь, что я могу с тобой
сделать?
- Ничего, - преспокойно ответила я.
Парень сильно
дернул меня за руку, чтобы то ли напугать, то ли причинить боль.
- Верни деньги. Или я твою жизнь в кошмар
превращу!
Наивный. Это я
тебя сейчас в омлет превращу… частью. Отбить, взболтать, но не смешивать.
