Водитель кивает и заводит машину. Что-то скрежещщет снаружи. Похоже колесо задевает о крыло. За это лорду придется ответить перед отцом.
Отец считает каждую копейку и не спустит такого поведения даже лорду. Он бы не спустил такого поведения даже самому императору. А уж когда он узнает, что Пауэрс украл ребенка, то и вовсе придет в ярость. Вот только что он скажет мне?
Сердце мое замирает и я стискиваю в руках ремни сумки, в которой все вещи, что я успела захватить.
***
Стою перед огромной резной дубовой дверью, ведущей в кабинет отца и нерешаюсь войти.
Здесь, в старом богатом особняке, все по прежнему, как будто не прошло этих долгих лет, что я не посещала его.
Тут пахнет гвоздикой и тимьяном. Любимые запахи отца смешиваются с запахами кожи антикварных диванов и корешков сотен старинных книг, расставленных в стенных шкафах. Это лишь малая часть его обширной библиотеки.
Мнусь с ноги на ногу. Как он встретит меня? Что ему сказать?
Потом все-таки набираюсь храбрости и, словно бы прыгая в омут с головой, стучу в дверь.
— Войдите, — доносится до меня хриплый голос отца.
Нажимаю на массивную золотую ручку.
— Здравствуй, папа, — говорю тихо, и несмело подхожу к массивному столу из отполированного угольно черного дерева.
Отец постарел и осунулся. Почти совсем облысел, а во взгляде его появилась новая, невиданная мной до этих пор брезгливая нота.
— Блудная дочь вернулась! — саркастически восклицает он. Но с кресла не поднимается, буравя меня своими черными глазами. В его взгляде ни читается и намека на отцовскую любовь. Что же, я и не ждала теплого приема, видит бог.
Но неужели я настолько безразлична ему?
— Да, отец, мне нужна твоя помощь.
— А где же мой внук? — говорит он, надевая очки в тонкой золотой оправе. Он подслеповато вглядывается мне за спину, — я думал ты приедешь вместе с ним, кажется, его зовут Гарри?
— Я хотела, но Пауэрс... Он забрал его в последний момент. Я ничего не могла сделать
— И ты бросила своего сына и прискакала сюда? Оставила малыша одного? Это теперь в твоих обычаях, бросать тех, кто тебя любит?
Вопросы его звучат тихо, но бьют меня словно плетью. Внутренне сжимаюсь от боли, от стыда и от несправедливости.
— Я не бросала его! — кричу я, наконец, овладев своим голосом.
— Так же как не бросала меня и мать, — глухо отвечает отец, не обращая внимания на мой тон. Раньше бы он за такое поведение на неделю отправил меня к тетке в скучную загородную усадьбу, чтобы я размышляла о своем поведении наедине со старухой, пока не одумаюсь. Чего не раз бывало в моей юности.
— Ты несправедлив, — говорю я, не видя смысла скрывать какую боль мне причиняют его слова.
— Справедливости не существует, — говорит он жестко, глядя мне в глаза, — есть только власть и сила.
— Помоги мне, я хочу вернуть сына, — говорю я умоляюще.
У меня просто нет выбора. Мне приходится просить отца. Я не могу даже рпредставить, куда мне податься.
И я встаю на колени, в знак раскаяния.
— Пожалуйста, отец,— говорю я заливаясь слезами, — я не справлюсь одна.
Отец тяжело встает с кресла и подходит ко мне. Я жду чего угодно, опустив глаза, и вижу только его лакированные туфли, в которых он ходит даже дома, стараясь всегда выглядеть так, словно собрался на похороны высокопоставленного коллеги из министерства. Они все и всегда одеваются так, словно служат самой смерти.
Его шаги по дорогому паркету звучат как гвозди, которые забивают в крышку моего гроба.
