Может, та струя и была предупреждением. Но теперь у меня была защита от излучения, а вредное любопытство опять вопрошало, глядя невинными детскими глазами: а что там, за краем? Ну что? Ну, интересно же… И как обычно, я пошёл у него на поводу. Всех, кого оно могло погубить – уже сгубило, остался только я. Но, с некоторых пор, не очень-то дорожу жизнью.
На границе леса и обрыва я остановился, неожиданный холод пробежал по коже. Меня знобило от неподвластного силе воли ужаса – перед Бездной. Насколько было понятно из разговоров Кемаля и Стихвы – этот ужас считается болезнью, которой, в той или иной степени, подвержено все население нашего Мира. И лекарства, кроме собственной воли, от него нет.
Сделав несколько шагов в сторону обожжённой земли, услышал шорох позади – это Трофей заинтересовался моими действиями и пошёл следом.
– Дальше не ходи. Подожди меня здесь.
Он понял, уселся, вывалив язык и часто дыша – словно бежал только что, а не мирно лежал у костра. Я же двинулся дальше, мной руководило уже не столько любопытство, сколько желание преодолеть страх.
Лёжа на краю, чувствуя, как в грудь впиваются острые грани кристаллов, с замиранием сердца вглядывался в огненную круговерть. Это было красиво – феерическое буйство огненных стихий… Я не сразу понял, что вижу потоки достаточно чётко и могу нормально дышать, несмотря даже на чересчур горячий воздух. Казалось, кто-то перемешивает потоки великанской ложкой, сливая их в одну вращающуюся воронку, через какое-то время, вспухающую огромным разноцветным фонтаном или диковинным цветком. Там, внизу, носились стаи золотистых огоньков, переплетаемых струями лилового течения, оранжевая огневеющая лента сплеталась с алым, и вдруг рассыпалась причудливыми огнями, тонущими в буйстве красок.
Там была жизнь, непонятная, неясная, скрытая от людей флёром горячего марева, страхом, и очевидной смертью. Но там была жизнь.
От созерцания Бездны меня отвлёк Трофей, причём достаточно бесцеремонно – ухватив за штанину и оттащив от края. У меня кружилась голова, и на любое резкое движение отзывалась глухой болью. Сколько же времени я провёл, лежа на краю и вытянув шею?
Вернувшись к почти прогоревшему костру, подкинул в него веток, я лёг, умостив мешок под голову. Итак, выяснилось, что кулон не только защищает от излучения, но и проясняет зрение – мне не мешало марево поднимавшегося из Бездны жара. Я видел настолько ясно и чётко, насколько позволяло слабое человеческое зрение… Но нужно ли мне было это знание? На этой мысли меня сморил сон, полный неявного ужаса, огненной круговерти и чьего-то визга. Потом я понял, что слышу визг не во сне, а наяву. Где-то рядом от боли визжал Трофей…
Сон слетел пушинкой, когда я вскочил, но спросонья никак не мог сориентироваться: казалось, десяток Трофеев визжат со всех сторон. Метнувшись в одну сторону, потом в другую, наконец, увидел за деревьями на обрыве непонятное шевеление и, выхватив кинжал, побежал туда. Трофей визжал от боли, временами переходя на жалобное поскуливание. Я такого от него никогда не слышал. Но никто и никогда не видел такого…
С обрыва в Бездну уходило толстое тело?, стебель?, а может – тулово? Что-то толстое, на обрыве разветвившееся на более тонкие и длинные плети или щупальца, извивающиеся на земле. Эта штука была розовато-жёлтой, полупрозрачной, цвет пульсировал, словно кровь в жилах, создавая неприятное ощущение живого, но чуждого человеку. В одном месте щупальца-плети образовали тугой клубок, оттуда-то и доносился визг.
