- Сюда, Марго.
Хорошо хоть не к ноге, зло подумала я. Как сладко было бы его зарезать, жаль, не выйдет. Драконью кожу простым ножом не пробить. Я видела, как пытались это сделать. И что было потом. Человек – тоже добыча. Павший в развязанном самим же поединке с драконом – особенно ценная дичь. Поднялась с низкой скамьи и направилась к двери. Выемку вижу. Просто положить ладонь и надавить, так вроде бы он поступал. Стена начала медленно таять. Вижу силуэты медведеподобных слуг в бархатных костюмах, потихоньку становятся различимы предметы одежды, круглый стол, которого не было раньше, два кресла. Дракон сбросил с себя подобие сюртука, оставшись только в рубашке, не глядя стянул запонки, закатал до локтя рукава. Смуглая кожа, литые округлые мышцы. Наконец, сквозь исчезающую стену, словно через густую вуаль, могу рассмотреть лицо своего похитителя. На удивление правильные черты лица, изогнутые черные брови, аккуратная щетина, гладкая смуглая кожа, глаза цвета кипящего янтаря перечеркнуты узким вертикальным зрачком, и смотреть даже так мне в них страшно. Если бы не это, мужчину можно было бы назвать красавцем с обложки глянцевого журнала. Мой похититель, возможно, и мой палач.
Слуги плавно расставляют тарелки. Согнутые спины напряжены, ни одного лишнего жеста, от дракона держатся на почтительном расстоянии. Последняя вилка коснулась белой салфетки, слуги задом начали отступать к двери, так и не распрямляя согнутых спин.
Я шагнула вперёд, стоило перегородке растаять окончательно. Нельзя заставлять зверя ждать, нельзя злить, нельзя пробудить в звере ярость малейшей ошибкой. Воздух и так раскален от эмоций, они вьются тут вихрями. Он напряжён, сдержан в каждом торопливом движении, старается не показать чувств, но они и так пробиваются наружу в громко и резко отодвинутом кресле, в сомкнутом кулаке, лёгшем на стол рядом с тарелкой, в сорванной шнуровке рубашки. Зверь разъярен, и мы с ним остались наедине.
- Сядь, - звучит скорее рык, чем слово. Спешу опуститься в свободное кресло. На столе передо мной тарелка горячего супа, нарезанный тонко дивный хлеб, овощной салат. Есть не рискую, боюсь без спроса коснуться приборов. Кто знает, можно или нельзя? Может, он ищет предлог для того, чтобы выплеснуть злобу.
- Если тебя посадили за стол, ты должна есть, услада.
Горячий суп обжигает язык, приятно ласкает сливками горло. Густой, из чего он, понять сложно. То ли курица, то ли ещё что. Все перетерто с овощами. Стараюсь брать понемногу, есть аккуратно. Ещё свежи в памяти слова Огерла: «Надеюсь, вы умеете вести себя за столом». Взгляд то и дело забегает в тарелку инквизитора. Там кусок подпалённого снаружи сырого мяса. Роу ловко орудует трехпалой вилкой и острейшим кинжалом. Ест он с ножа, накалывая на остриё узкие полоски свернутого в несколько раз мяса. Довольно быстро его тарелка пустеет. А я все ещё наслаждаюсь едой. Хрусткая корочка белого хлеба, крошечные кусочки творожного сыра, овощи зачем-то натерли в салат и сбрызнули настоящим пахнущим семечками маслом. Судя по всему, за мной внимательно наблюдают. Но поднять глаза, чтобы проверить свою догадку, я не рискую. И все же кладу приборы на стол, обрывая тем самым трапезу.
- Ты должна съесть все.
Хочется ответить что-нибудь резкое. Сдерживаю себя, тем более, что есть, действительно, хочется. Кто знает, что будет потом. Тарелки пустеют, возвращаются слуги, уносят посуду, стол взлетает и, сложившись, проваливается в потолок, становясь одной из деревянных панелей. Вижу это только по отражению в оконном стекле.
