Драконы средней полосы - страница 26

– Именно! Собираюсь.

Дверь открылась, Ахмет поставил на стол чёрный чугунный чайник и пару крохотных пиал для чая и молча удалился. Кару напоследок окинула его оценивающим взглядом.

– Если бы ты хоть немного интересовалась нашими ничтожными сектантскими делами, моя Госпожа… Впрочем, я уже предлагала тебе однажды прийти к нам в гости. И моё приглашение до сих пор в силе.

– Кару, хватит паясничать! Выражайся яснее.

– Да куда яснее? То, что ты задумала, – страшная глупость. Ты решила скормить Чёрной этого бедолагу вместо Альорда, потому что решила, что иначе Чёрная оторвёт твоему любимому самцу голову.

Ната передёрнула плечами.

– Ты сама только что сказала, что любишь Альорда. Как друга. И теперь так говоришь о нём.

– Одно другому не мешает. Он – мой друг и твой… самец. Но мы отвлеклись.

– Да уж! Уж будь добра, переходи к делу. – Ната яростно сцепила пальцы.

– Как тебе будет угодно, Госпожа, – смиренно склонила голову Кару. – Если бы ты посетила нашу скромную обитель, ты бы знала, что… скажу мягко, принятие жертвы, не доставляет Чёрным никакого удовольствия. Ни одной.

– И почему меня это должно беспокоить?

– Не доставляет потому, что их первые жертвы должны… что-то значить для них. Они должны испытывать к этим… несчастным… даже не симпатию, что-то большее…

– Давай покороче.

– Короче: нельзя скормить Чёрной неизвестного дракона, Проявленного или Непроявленного, не важно. Она должна его знать, любить и ценить. Ну, разве что ты рассчитываешь, что, едва увидев друг друга, Чёрная и этот парень воспылают страстью.

– А если это будет не возлюбленный, а кто-то другой? Брат там, сват, какой-нибудь другой подходящий родственник?

– А вот об этом даже думать не смей.

***

Они сошли на станции вместе с толпой дачников, гружёных рассадой и саженцами. Название не говорило Жанне ничего – что-то банальное на ово или ое – и вылетело из головы, едва они спустились с насыпи по трясской железной лестнице. Ногу в чужих кроссовках скрутило и сжало со всех сторон, да ещё, едва Жанна ступила на землю, они забились песком и мелкими камешками.

– Леший, стой! – Она уселась на нижнюю ступеньку лестницы и принялась вытряхивать из обуви всё лишнее.

Леший достал из куртки пачку сигарет, прикурил, затянулся.

– Вот никогда не понимала людей, которые, стоит им только на минутку выбраться на природу, сразу кидаются курить! А воздухом свежим подышать? – Жанна яростно постучала кроссовками друг о друга.

– Пожалуйста, не начинай! Хуже Наты, – ответил Леший, но сигарету о перила затушил.

– Прости, прости, – Жанна стряхнула песок с носка и принялась обуваться. – А нам далеко идти?

– Сейчас через посёлок, потом по лесу срежем путь, потом через колхозное поле… Километра три-четыре, наверно.

– А покороче? Я не дойду.

– Это самый короткий. Быстрее только по воздуху. Но здесь всё равно нельзя, надо хотя бы до леса…

***

Идти было тяжело: оставшийся песок начал быстро натирать ноги, да ещё и стопы сводило при каждом шаге. Жанна плелась за Лешим и, чтобы отвлечься, глазела по сторонам.

Вот зазвенела цепь – собака с лаем кинулась к воротам. Пожилая женщина в коричневом жилете, перешитом из старого пальто, разогнулась, вытерла со лба пот тыльной стороной руки. Кот прошмыгнул в палисадник мимо лиловых крокусов и золотой примулы. Дачный посёлок жил обычной весенней жизнью.

В воздухе пахло дымком от костра, влажной землёй, шашлыками и краской. На деревьях разворачивались первые листочки. Где-то громко играло радио, где-то стучали молотки и скрипели пилы и тарахтели мотоблоки.