18 февраля
Недели так и щелкают!.. Воскресенье – и снова воскресенье, успевай только записывать в дневнике, ибо событий – пруд пруди. После Баку волнения в Душанбе. Волной по стране катятся митинги, забастовки, отставки областных партийных руководителей. Страна корчится и вздрагивает, а я, как летописец, стараюсь занести в свой Календарь самое интересное. Изнемогаю от чтения, вырезок и записей. Хватаюсь сначала за прессу, а журналы лежат и ждут. А еще быт. Тут пошел получать белье в прачечной, и там кипят страсти: закрываются пункты приема белья, некому работать, на фабриках нечем стирать и т.д. Рассказываю Ще, она в слезы: «Давай уедем!»
Звонил Хаче, человеку ныне близкому к Кремлю и Совмину, он: «Принимаем интересные документы». «Оно и видно, – говорю я, – результат налицо». «Не, не ехидничай», – парировал он. Да, наши пути с ним разошлись: я среди бедствующего народа, он – в ряду жирующего чиновничества и весь в административном восторге.
25 февраля
21-го позвонила Майя, жена Гаврилова: умер Аркадий и рыдает. Он подготовил книгу переводов американском поэтессы Эмили Дикинсон и поехал на Качалова в студию грамзаписи послушать, как записали ее стихи, прихватило сердце, – и нет Аркадия Гаврилова. Собирал книги, переводил, писал стихи сам и в 58 лет сгорел (он с 1931). Очень жалко его, он хотел со мной дружить, а я как-то не шел ему навстречу…
А на следующий день – ЧП. По гороскопу это был счастливый день для Рыб, ну, а мне выпало исключение. Ушел рано с работы, номер сдали, расслабился плюс мысли о Гаврилове, короче, увидел на Соколе пустой троллейбус и бросился к нему, а тут мчится трамвай и не трезвонит. Я в него буквально врезался: увидел поздно, опять же плохое боковое зрение. Ударился о металлический бок трамвая и отлетел от него в грязь. На какую-то секунду потерял сознание. Лежу и никто, естественно, не бросается меня поднять, хотя метро рядом и кругом куча народа. Наконец, подлетает маленькая женщина, оказалось, водитель трамвая и просит, чтобы я ей подписал справку, что она не виновата. «А я вас не виню, – говорю я, – сам виноват». Просит телефон, я ей дал, и она несколько раз звонила: «Это Зина, ваша обидчица, ради Бога простите меня, пожалуйста, давайте я вам возмещу ущерб…»
«Нас всех подстерегает случай!..» Я и трамвай. Я и Зина. Перекрещивание судьбы. Пришлось обращаться в травмопункт. Хирург постучал пальцем по черепу и заявил, что он цел. Обошлось и без сотрясения мозга. Только дуля на лбу от удара. А в эти же дни на улице Горького рухнул карниз, и насмерть прибило москвича-пенсионера, а до этого погибла молодая женщина – рухнула наледь с крыши… Все ходим под Богом, как гласит народная мудрость.
4 марта
Накануне 58-летия одолела хвороба с высокой температурой. Дали бюллетень. Ще в панике, но наутро 1-го я запел: «Знаю я одно прелестное местечко, под горой, где маленькая речка» (из оперетты «Холопка»), чем страшно перепугал супругу. 2 марта встретил со слабостью во всех членах, но тем не менее активно читал. В «Вопросах истории» интереснейшие материалы, связанные с Плехановым, Троцким и Раковским… В «Огоньке» – Амальрик «Доживет ли Советский Союз до 1984 года». В «Литературной России» – письмо 76-ти писателей России (от Проскурина до Шундика), все подписанты брезжат слюной ненависти к «Огоньку», «Юности», «Взгляду» и другим популярным изданиям. Сальеризм. Троечники завидуют отличникам литературы – Вознесенскому, Битову, Фазилю Искандеру и другим. А первый у заединщиков враг – Виталий Коротич.
