Апелляция большевиков прежде всего к массовому сознанию большинства населения посредством издания жизненно важных декретов, формирование подконтрольных им властных структур (СНК, ВЦИК), а несколько позднее тактически выверенные шаги относительно сроков переноса созыва Учредительного собрания позволили им выиграть время, столь стратегически важное для укрепления своего властного положения.
Новая историческая реальность, порожденная вооруженным переворотом и захватом власти большевиками, вызвала разнообразную реакцию со стороны их идейных и политических противников. Разумеется, главными идейными организаторами вооруженного переворота (все без исключения) признавали именно большевиков во главе с Лениным и Троцким, хотя довольно нелицеприятной критике подвергались и лидеры меньшевиков-интернационалистов, левых эсеров-интернационалистов, эсеров-максималистов и анархистов, которые вольно или невольно их поощряли и даже подталкивали к захвату власти.
В этом плане исследовательского внимания заслуживает анализ парадоксальных рассуждений идеологов консерватизма, на которые обратили внимание отечественные историки А. А. Иванов и Д. И. Стогов[6]. Идеологам и политикам консерватизма явно хотелось убедить общественное мнение в том, что именно они еще задолго до Февральской революции 1917 г. «провидчески» утверждали, что свержение самодержавия с неизбежностью приведет к приходу к власти крайних левых радикалов, которые будут навязывать народу свои «фантастические прожекты». При этом они не могли скрыть, что свержение большевиками ненавидимого ими Временного правительства является деянием позитивным, позволявшим в кратчайшие сроки вместо «либеральной слякоти» навести «твердый порядок» и удержать от распада «рассыпающуюся храмину» Российской империи. Более того, некоторые из консерваторов попытались дать сугубо религиозную трактовку прихода большевиков к власти, изображая их в качестве исполнителей Божией воли, правда, ни милосердной, а карающей за «грехи» и «совершенные преступления».
Вместе с тем в консервативной среде было немало тех, кто оценивал большевистский переворот с помощью максимы «чем хуже – тем лучше». В этой логике провал заведомо утопической социалистической идеи, которую пытаются навязать российскому обществу большевики, будет, по их мнению, одновременно и ударом по мировому социалистическому движению.
Распад в постфевральский период консервативных партий не позволил им после октябрьского вооруженного переворота оперативно и организованно включиться в антибольшевистскую борьбу, которую их идеологи и лидеры (за единичными исключениями) предпочитали вести, скорее, «печатным словом», чем «вооруженным делом». Более того, некоторые из консервативных лидеров выражали желание продолжать трудиться на избранных ими «нивах» и при новом, большевистском, режиме.
Ключевую роль в организации борьбы против своих непримиримых идейно-политических противников – большевиков взяли на себя кадеты. Пока консерваторы, да и отчасти социалисты приходили в себя от «октябрьского шока», реакция лидеров партии кадетов на большевистский переворот была незамедлительной. Уже в ночь на 26 октября 1917 г. члены ЦК С. В. Панина, В. Д. Набоков, кн. В. А. Оболенский вошли во Всероссийский Комитет спасения родины и революции, созданный по инициативе и на базе Петроградской городской думы с целью подготовки антибольшевистского вооруженного выступления в столице.
