Но мы имеем то, что имеем.
― Видишь кактус? ― киваю на колючий шарик в горшке, стоящий рядом с настольной лампой. ― Я пойду с тобой на свидание не раньше, чем он зацветёт.
Калинин заинтересованно тычет пальцем землю.
― Настоящий. Где подвох?
― Он у меня лет десять уже, и пока ни разу не зацвёл. Подозреваю, потому что лишён этой привилегии. Так же как некоторые лишены чувства такта и манер.
А вот и та самая улыбка.
― Изящно кольнула, ― одобрительно подмигивают мне. ― Молодец.
― Стараюсь, ― дверной звонок пищащей трелью разносится по закоулкам коридора, прерывая наш, по факту, первый мало-мальски адекватный диалог. О, пропитание приехало. ― Тебе пора, ― иду открывать. ― У меня тут свидание намечается с самой собой.
― Если часто себя самоудовлетворять, потом будет сложно найти коннект с партнёром, ― бросают мне вслед.
Тьфу, блин, пошляк. Поторопилась с выводами. До адекватного разговора мы ещё не доросли.
Раз замок, два замок. В глазок даже не смотрю, поэтому немножко прифигеваю при виде... Нет, это не курьер.
Это систер.
Причём, не очень довольная. Я бы сказала, мрачная и раздражённая. Зуб даю, сейчас будет истерика. А у меня там полуголый парень в спальне...
― Дра-а-атуте, ― приветствую сестру, растерянно почёсывая затылок. ― Что-то ты рано.
― Не стой на проходе. Дай чемодан занести, ― чемодан не заносится, а с пинка влетает в квартиру.
Да, Лиза точно не в настроении. Бедные колёсики никогда не видели подобной жестокости. Странно, что до сих пор целы.
― А Ваня где?
― А Ваня, вероятно, мчит к Веронике.
― Какой Веронике?
― Которая шлёт ему голые сиськи и сообщения о том, как скучает.
― Оу...
― Сиськи-то хоть зачётные? Есть копия?
Одновременно оборачиваемся к выглянувшему из-за угла любопытному Булату.
Блин, да что ж ты такой проблемный, белобрысый?! Догадливости ноль? Свалить нельзя было по-тихому?
― Я не специалист, но почти уверена, что накаченные, ― с удивлением рассматривая полуобнажённого неизвестного на фоне родных обоев, отвечает Лизон, стаскивая с головы и бросая солнцезащитные очки на тумбу возле зеркала. ― Там не только они, губёшники тоже пельмени.
― А, не. Тогда херня. Этот силикон как водный матрас. Тискать забавно, но боишься, что в любой момент лопнет.
Как она на него смотрит, просто загляденье. Одним взглядом урыла и закопала.
― Ты вообще кто?
― Булат.
― Как Окуджава, только круче?
― А ты сечёшь фишку.
Словно мало мне неловкостей, на лестничной клетке, от которой мы пока не отгородились, появляется запыхавшийся зелёный человечек с термо-сумкой за плечами.
Запыхавшийся? Второй этаж всего. Кого они набирают по объявлению? Астматиков и дистрофиков?
― Двадцать шестая? ― рыская глазами по табличным номеркам уточняет тот, вытирая пот со лба.
А, запыхался потому что жарко. Он на велике или самокате небось гоняет под солнцем палящим, с утра до вечера. Бедняга. Ладно, забираю слова обратно про астматиков, у них и так работёнка неблагодарная.
― Она самая, ― сестра, как самая ближняя, принимает пакет. Ещё тёпленький и ароматный. От запаха слюнки текут. ― Спасибо, ― благодарит она доставщика и тот с тяжелым вздохом отчаливает. Дальше трудиться. ― Я вам помешала, по всей видимости?
Это она про меня и Калинина? Ёлы-палы, правда ведь странно смотрится. Он не пойми в каком виде, по волосам видно, что только из душа. Ещё и обед на заказ...
― Не-не-не, ― оживаю. ― Это ва-аще не то, что ты думаешь!
