Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа - страница 14

Так было угодно судьбе, что в это же самое время следом за отрядом В. Андреева, догоняя свой полк, ту самую кавалерийскую колонну, движение которой он слышал, теми же ночными дорогами, шёл аллюром полуэскадрон Г. А. Гоштовта. «После довольно знойного дня, с наступлением темноты, всё кругом окутывается туманом, – написал он в своём дневнике. – Идём по дороге через Каушен. …Сегодня я впервые сталкиваюсь со свойством лошади, по-видимому, инстинктивным – панической боязнью конских трупов»[154].

Корнет 19-го Архангелогородского драгунского полка В. Андреев и корнет Лейб-гвардии кирасирского полка Г. А. Гоштовт были в этот момент совсем рядом друг с другом, а может быть, и повстречались на бесконечных дорогах войны, чтобы тут же разойтись в разные стороны: «Впереди загораются какие-то костры; на их фоне видны тёмные силуэты людей и лошадей, – написал об этой случайной встрече Г. А. Гоштовт. – Подъехав, узнаю, что это стоит взвод Архангелогородских драгун. …Драгуны мне указывают, что наша дивизия свернула по дороге налево»[155].

В поисках штаба Хана Нахичеванского корнет В. Андреев вкоре наткнулся на отдыхающие после тяжёлого ратного дня части. «Везде я находил спящие русские полки; все спали сном убитых. Я тысячу раз за ночь наводил свой электрический фонарик на спящих, казалось, непробудным сном. И понял, что нервное напряжение этих храбрых людей было столь сильным в горячем бою, что глубокий сон был единственным спасением от усталости»[156].

Только глубокой ночью добрался В. Андреев до штаба Хана Нахичеванского в Линдентале[157], но Хан отказал в помощи Н. А. Орановскому. Более того, Хан Г. Нахичеванский самостоятельно принял решение дать отдохнуть своим войскам и не участвовать в развернувшемся на рассвете 7/20 августа 1914 года Гумбинненском сражении[158]. Такое решение подрывало армейскую дисциплину, принцип единоначалия и авторитет командующего армией П. К. Ренненкампфа, показывало его несостоятельность жёстко подчинять своей воле нижестоящих командиров, сплотить их на выполнение поставленной задачи.

Ночь с 6/19 на 7/20 августа 1914 года. Накануне Гумбинненского сражения.

К 7/20 августа диспозиция 1-й армии П. К. Ренненкампфа была следующей. Нанеся поражение корпусу Г. фон Франсуа под Сталупененом[159], 1-я армия наступала двумя основными колоннами на Гумбиннен и Гольдап[160], ослабляя, таким образом, мощь своего удара, распыляя силы. Это был удачный момент для командующего 8-й германской армией генерала М. Притвица. Обладая превосходящими силами[161], прежде всего в живой силе, он решил дать сражение русской армии под Гумбинненом. По плану немецкого командования наступающие русские войска должны были быть атакованы германской группировкой, окружены фланговыми ударами и разгромлены.

В преддверии Гумбинненского сражения в ночь на 7/20 августа 1914 года Юрьевский полк занял позицию у местечка Колпакина[162], Уфимский полк заночевал в местечка Энцунен[163]. В армии уже знали о предстоящем завтра бое. Ротные командиры Уфимского полка сдавали полковому казначею казённые деньги. В памяти капитана А. А. Успенского об этом дне отпечатался его последний разговор со своим другом капитаном Д. Т. Трипецким. В тот тёмный августовский вечер, на фоне застилающего западную часть неба зарева от пожаров немецких селений (немцы, отступая, сами часто поджигали свои дома) капитан Д. Т. Трипецкий написал письмо своей жене. Он попросил приписать А. А. Успенского в конце письма несколько слов привета. ««Это будет ей приятно», – говорил он. – Я написал»