Утерев слёзы, Розель увидела, как шевельнулась рука её матери: сидящая у окна женщина источала зловонный запах и всё время обездвижено смотрела в окно. Отец изредка подходил к ней, приоткрывал рот и что-то подсыпал, после чего оставлял жену весь день, предоставленной самой себе. Когда мать девочки слегка шевельнула рукой, это было похоже на судорогу. Розель даже показалось, будто мать пыталась сказать ей что-то, сквозь глухое мычание.
Девочка зажала уши, чтобы не слышать отцовской брани и не видеть летящие по всему дому предметы обихода.
– Это ты, слышишь, довела её до такого! – Брызгал слюной Слин, кладя руки жены на колени. Он снял с ноги башмак и что было сил запустил в девочку. Предмет попал Розель прямо по голове, от чего пелена на глазах в момент загородила ей мать. – Если бы не ты, она бы не болела! Как же было хорошо тогда… Ты виновата в её болезни! – Речь Слина была прерывиста. Он то и дело небрежно отбрасывал части тела женщины, протирая влажной тряпкой всё, что было под ней. – Мы были счастливы… – Указал мужчина дрожащей рукой на обездвиженную жену – Она такая из-за тебя! – Слин разбрасывал в разные стороны предметы обихода и то и дело выкрикивал что-то, чего Розель старалась не слышать. Забившись в угол, девочка закрыла глаза и зажмурилась. Увидев это, Слина, по непонятным причинам, вновь обуяла волна неконтролируемой ярости и тот набросился на Розель, схватив дырявую сковороду.
Девочка нырнула под кровать и тотчас вылезла с другой стороны; сталкиваясь со всем, что было на пути, Розель шмыгнула на улицу. Там она скрылась за домами и направилась в их тайное с другом место, место, где их никто не обидит.
Две соседки, укутанные в пропитанные запахом гнили тряпки, обсуждали сцену, свидетелями которой были едва ли не каждый день.
– А ведь поделом девчонку, а? – Начала первая-хозяйка домика, обнажив гнилые зубы. Её подруге стало дурно от запаха, исходившего за приоткрытой дверью и она отошла чуть поодаль.
– Так, да! Не доведи господь на моего ребёнка будут думать, что он волшебник тьмы! – Она вздрогнула всем телом, чтобы подтвердить свои слова.
– Черноволосая, кареглазая, да и когда родилась, над деревней кружили вороны! – Одного этого уже хватает, чтобы понять: это зло надо убивать в зародыше! Дотерпели до семи лет! – Она вытащила что-то из кармана одеяния, что когда-то было шубой и быстро засунула в рот, чтобы её соседка не увидела. Наспех пережевав, она добавила: – Эти маги тьмы, почему вообще им позволяют рождаться?
– Согласна, все они грязные отродья, что несут в мир лишь зло. Сколько я таких знаю лично, ужасные люди. – Та прикинула в голове количество волшебников, с которыми была знакома лично и не нашла ни одного. – С десяток уж точно!
– А может, нам того…?
– Что… Того?
– Ну, самим с девчонкой… – Она показала жест ножа у горла. – …да сдать её в королевский двор?
– Да ну тебя! – Отрезала та живо и поспешила домой.
Вторая осталась у входа и ещё долго не могла понять, что она сказала не так. А хозяйка дома нашла удобный предлог, чтобы продолжить грызть чёрствую корку хлеба в одиночестве. Захлопнув скрипучую дверь, женщина схватила скамейку, села у окошка так, чтобы её не было видно и принялась выглядывать, кто из её соседей куда ходит и с кем говорит.
Вторая пошла разносить сплетни по этой умирающей деревеньке, поочерёдно стучась в дома тех, кто её хорошо знает.
