Уже было темно, когда я выбрался на свежий воздух. Пришлось спешно ужинать и укладываться спать на небольшой полянке, окруженной колючими кустарниками, закрывавшими собой выход из лабиринта. Я порядком устал и поэтому заснул тотчас, как только моя голова коснулась скрученного валиком красного боевого плаща. Дорожным же плащом, более плотным и теплым, я укрылся вместе с головой, оставив только маленькую щелку для дыхания. Ночь прошла совершенно спокойно, спал я, на удивление, даже после такого боя, крепко и без сновидений. Мрачные подземелья и сонмы пауков не приходили в мои сны, оставаясь навсегда в прошлом.
Солнечное утро окрасило скалы в алый цвет, подсветив редкие, не осыпавшиеся и потому еще высокие ледяные вершины, заставляя их сверкать, подобно маякам, зовущим корабли из далекого моря в родные бухты. Повернувшись на север, в сторону своей цели, я убедился, что яркие краски за спиной, это единственные светлые и радостные тона, в простирающихся передо мной мрачных пустошах. Окруженная горами долина, лежала передо мной мертвой и безжизненной. Черные, бурые и темно-коричневые цвета, были основными на всем пространстве, куда дотягивался мой взор. Я пожалел немного отсутствию под собой верного скакуна и начал медленный и осторожный спуск по южному склону Пепельных гор. Мой путь лежал к старому и, наверняка давно уже разрушенному алтарю, расположенному теперь уже совсем недалеко от меня, по направлению к северо-востоку, если смотреть от выхода, из этого мрачного, подгорного прохода. Торговец Хомун, называл данную местность, где расположен был темный алтарь, не иначе как Горгот.
Глава 2.
Мир Аннатара. Горгот. Алтарь.
Путь по долине Горгот занял у меня почти весь день. Дело было не в расстоянии, которое можно было бы пройти вдвое быстрее, скорее я сам был виновен в задержках. Аура этого места была темна. Эманации страха и отчаяния заставляли меня напрягать всю мою ментальную силу, чтобы не поддаться им. То и дело в земле обнаруживались захоронения, а зачастую кости и развалившиеся древние латы, а также оружие, валялись просто на поверхности, не погребенными. Падальщики, из числа зверей и птиц растащили останки по всей поверхности плоскогорья, превратив ее в один большой могильник.
Дважды я останавливался у небольших каменных курганов, прислушиваясь к звукам, которые издавал ветер, свободно гуляющий здесь. Неплотно уложенные камни, служившие каирном, частично разрушенные ветрами, заставляли такие захоронения петь заунывные, заупокойные песни, в нотах которых мне иногда слышались голоса и даже мольбы. Когда сумерки начали спускаться в долину, среди камней засветились зеленые огни, манящие и отталкивающие меня одновременно. Духи мертвых, не ушедшие и не упокоенные, зажигали такие светлячки, зовущие неосторожных и слабых духом путников к себе, чтобы выпить их жизненную силу и утолить свой вечный голод. На меня такие фокусы не действовали, хотя определенный интерес я, будучи некромантом, ко всем этим местам не мог не испытывать.
Наконец я добрался до указанного мне места. На разровненном когда-то довольно большом участке каменистого плато, по центру стоял огромный круглый курган, имевший в поперечнике не менее пятидесяти метров. По его периметру, были установлены камни в человеческий рост, на которых я обнаружил, частично разрушенные эрозией письмена, выдолбленные на обращенной к кургану, их плоской стороне. Обойдя все девять камней, я не смог прочесть надписи, сделанные на неизвестном мне языке, лишь руны, венчающие тексты, были мне хорошо знакомы. С восточной стороны, я обнаружил частично обвалившийся вход. Вообще-то в кургане их было три, но два из них, с севера-запада и юга, представляли собой засыпанные валунами завалы, совершенно не проходимые. Растащив мелкие камни, и откатив по сторонам особо крупные, мешавшие проходу, я зашел внутрь.
