Коня я оставил на приличном отдалении от гробницы, на границе примерно в сто шагов. Именно там я остановил его, как только обнаружил первые признаки, с каждым метром нарастающей эманации страха. Сам я не слишком обращал на нее внимание. По сравнению с той жуткой аурой, воздействию которой я подвергся в долине Горгот, во время своего путешествия к древнему алтарю, тут скорее были лишь остаточные ее флюиды.
(Подробнее о путешествии и посещении алтаря Мортосом, написано в третьей книги серии романов «Древо Миров»).
Но по мере моего пешего приближения к этому рукотворному холму, я понял, что немного поспешил с выводами. С каждым шагом вокруг меня, как будто бы темнело. В этом неестественном, быстро нарастающем полумраке, в котором я внезапно очутился, ко мне от каменного, клубящегося тьмой кургана, потянулись светящиеся зеленоватым, фосфоресцирующим светом, костлявые руки многочисленных скелетов. В моей голове зазвучали заунывные, тянущиеся на одной, невыносимо высокой ноте, зовущие меня голоса. Они сплетались в заупокойный хор, который нарастал от прибывающих к нему все новых и новых солистов. Уши заложило от обертонов, уходящих в инфразвук, а глаза мои начали слезиться, что, однако же, не мешало мне увидеть, как вслед за костяшками призрачных рук, из кургана, прямо через сплошную каменную стену, вываливается разинутая зубастая пасть, с горящими колдовским, ярко-зеленым светом, глазницами пустого костяного черепа.
Мне пришлось срочно отгородиться от чужого воздействия так же, как я это делал у древнего алтаря. Поставив на разум ментальный щит, я тут же вздохнул с явным облегчением. Краски мира постепенно возвращались ко мне, а полумрак, окутавший мой разум, не смотря на ярко блестевшее в зените солнце, рассеялся, вместе с призраками и их хоровым пением. Лишь на границе своего слуха, если напрячься, то все еще можно было расслышать ту ноту, что выпевали в унисон мертвые глотки, не упокоенных древних воинов.
Вход оказался завален осыпавшемся камнем и землей, которую пришлось выгребать из портала, как раз взятой для этих целей лопатой. Киркой поработать не пришлось, камни были не слишком большими, и я, по мере их освобождения от грунта, просто откатывал их в сторону, постепенно освобождая проход. А вот ломик с его заточенным под лопатку концом очень мне пригодился. Сам бы я, даже с помощью ножа, вряд ли смог бы отодвинуть в сторону ту массивную плиту, что прикрывала вход. Она была почти с половину локтя толщиной и весила, наверное, ни один десяток пудов.
Несколько раз меняя место приложения сил своего рычага, мне наконец-то, сантиметр за сантиметром, удалось сдвинуть, а затем и отодвинуть достаточно для прохода каменную плиту, которая загораживала вход в эту древнюю гробницу. Изнутри пахнуло холодом, а в нос сразу прилетел запах тлена, вместе с оседающей, но теперь подхваченной, возникшим воздушным потоком, каменной пылью. Я расчихался, пытаясь одновременно отвернуться и закрыть нос и рот полой своего плаща. Когда пыль немного улеглась, а давление уровнялось, я зажег первый из трех заготовленных факелов и осторожно двинулся внутрь.
Этот курган, судя по тому, что я увидел внутри, был местом захоронения группы воинов, скорее всего принадлежащей к одному воинству. Трудно было сказать, насколько они были хороши в бою, но вот то, что их тела на пару голов превышали рост ныне живущих, было очевидно. Кроме роста, в глаза бросались и могучие грудные клетки, а также внушающий уважение размер их лат и оружия. Мечи, ныне очень сильно заржавевшие, наверное, смог бы поднять не каждый здешний кузнец, не говоря уже о современных бойцах, которые даже если бы и рубанули разок таким мечом с плеча, тут же заякорились бы им же, встав на поле неподвижно, словно баркас на рейде.
