За именами, установленными в России, Франции и Германии, стояли реальные люди недоступного прошлого: Густав и Флора, их родственники, Тидо Фогель, Корнелиус Роттердорф, Карл Коддль и другие члены тайного братства, Отто и Агнес Брутвельдты. Разве этого недостаточно для того, чтобы считать мою задачу выполненной? Разве тайна потомков, которую завещала разгадать лично мне, ещё не рождённому, моя прабабушка, всё ещё остаётся неразгаданной? «Послушайте, вы! – пьяно заорал я, сам не зная на кого, и налил второй стакан водки, – у любого смертного есть пределы. Я и так сделал почти невероятное, – вы посчитайте людей в каждой стране, которые мне помогали, сколько из них я заставил работать втёмную и сколько раз рисковал!» – я опять выпил полный стакан, не закусывая, и грохнул дном стакана о стол. Да идите вы все к чёртовой матери! Попробуйте сами отыскать через полтыщи лет скелеты в своём шкафу и свою могилу. А если вы не сделаете полшага к истине, вам самим вовек не догадаться, что миллиарды людей одурачили всего две ублюдочных аксиомы. Вы и дальше будете превозносить своих кумиров за их порочные идеи, гордиться почётным членством в кворуме Буцефала и веками зализывать кровавые раны невыученных уроков, – медленно и невнятно договорил я и, не раздеваясь, повалился на кровать ничком.
Последним, что посетило моё затухающее сознание, были мысли, словно протянутые на магнитофонной ленте с низкой скоростью: я никогда не забывал слова цыганки о том, что спасти меня от неминуемой смерти может только Хельга. И я всегда помнил, что это могло случиться только в определённый день и при определённом положении звёзд…
* * *
НЕДОСТУПНОЕ ПРОШЛОЕ. Германия, Майнц, 12 июня 1536 года
Густав ещё раз постучал в тяжёлые двери церкви и вслушался, он чуял малейший шорох за много шагов.
Дверь отворил полный низкорослый человечек в мешковатом балахоне с капюшоном на огромном лысом черепе. Внутри было ещё темнее, чем на улице.
– Я пришёл с миром. Мне нужен викарий, мы знакомы. Передайте ему, здесь граф Густав фон Эльзен-Берлиц-Рот.
– Викария, к сожалению, нет, – держа ручки на животе, ответил тот, – он в отъезде. Тут его духовник, если ещё не ушёл. Позвать его?
– Просите, чёрт подери. Мы привезли даму, которая вот-вот лишится чувств.
Человечек со сложенными на животе ручками засеменил в темень и вскоре появился в сопровождении статного пожилого мужчины с грубыми чертами лица. На нём было чёрное в складку платье, придававшее суровый вид непреклонного служителя церкви.
– Добрый вечер, святой отец.
– Я не священник, но и вам – добрый вечер. Что вам угодно?
– Я хотел просить викария приютить несчастную женщину, которая едва держится на ногах. За ней гонятся преследователи. Викарий – друг моего отца.
– Это и мой друг. Где она?
– У крыльца, с моим компаньоном.
– Алоиз, – обратился мужчина к тому, кто открывал дверь, – пожалуйста, приведите даму и усадите на скамью.
– Негодяи хотят убить ее только за то, что при ней выболтали лишнее. Ее спасла одна милость Божья.
– Могу ли я ещё чем-то помочь?
– Я хотел бы исповедоваться.
– Я уже сказал, что я не святой отец.
– Кто же вы?
– Мартин Лютер.
– Вы?! «Виттенбергский папа»? Сам Лютер?
– Я отлучён от церкви. Вам лучше поискать священника. Вы католик?
– Я не хочу быть им.
– Почему же?
– Потому, что в своих книгах вы неплохо ответили на свой вопрос. Спаситель не создавал церквей и никогда в них не проповедовал. Мне стыдно быть католиком, – это грех?
