– Леша, – тихо позвал Зуд, – Леша, контакты оки́слятся. Твои слёзы слишком горячи.
Я вытер ладонью мокрое лицо. Так. Надо получить отпуск на пять дней. А как? Официально отец без вести пропал три года назад. По медкарте – он инвалид с деменцией, ушел из дома и исчез, когда меня не было. Я не могу написать в заявлении, что еду к нему. О том, что он жив и до последнего дня был в здравом уме, знали только три человека: Я, Валя и Леонид Самсонов. Я не принимаю в расчет егеря Савельева и его жену Светлану. Остальные члены отцовской группы с ним не встречались уже больше десяти лет и вообще не знали наверняка, от него они получали задания или от меня? Бывшие спецназовцы в режиме «спящих» жили в своих городах, писали отчеты, которые я собирал и обрабатывал, что-то отправлял отцу, он думал и принимал решения. Что-то решалось тут, в центре связи, ибо долгого размышления не требовало. Задача сама сразу укладывалась в инструкцию и готовый протокол, а что-то более сложное, как, например, наказание оборзевшего беспредельщика сынка олигарха Маликади́ева, разрабатывалось отцом. И вот теперь его не будет. И дело даже не в том, что группа прекратит существование, что ее якорем, магнитом был отец, а в том что я – врач, умом понимал, это когда-нибудь случится, но сейчас моего ума не хватало, что принять это событие. Этого не могло быть. Не должно. Я не хочу. Может быть егерь Савельев, отправивший это сообщение, что-то не понял? Он не подписал бы сообщение позывными. Значит, отец велел так написать. Надо лететь.
– Зуд, вызывай дрон Почты, – приказал я, а сам вдруг вспомнил, что завтра же у меня сутки на «скорой», прогул – это прецедент, это привлечение внимания. Это недопустимо. Нужен отпуск на неделю примерно.
Я вышел из подвала во двор коттеджа. Ветер подсушил лицо. Надо успокоиться. Смеркалось или как еще можно сказать – вечерело. То есть время – восемь вечера, но заведующий подстанцией должен быть еще на службе.
– Зуд, набери Горыныча.
– А что ты ему скажешь?
Зуд прав. Надо продумать мотив, но идея уже созрела. Горыныч в курсе, что я последние два дня спасал Валентину от какой-то беды. Он не знает, что случилось. Но я сорвался с дежурства, полетел искать жену, пережившую подряд три покушения. Это все, что ему известно. Нужно придумать убедительную легенду. Он не знает, что Валя сейчас под опекой Самсонова. Фактически под домашним арестом. Она ни в чем не виновата, но непонятная угроза для нее не исчезла, пока она сидит на объекте «Барвиха-три». Охраняет сама себя. Я не могу с ней связаться. Но доверяю генералу Самсонову. Доверие штука очень коварная. Но без него жить нельзя.
– Скажу, что Валя пережила стресс и ей нужно отдохнуть недельку, хочу ее отвезти на море, позагорать, искупаться…
– Сейчас период отпусков, Леша, твой запланирован на август, еще месяц с чуточкой, – Зуд старался мне помочь подбирать веские аргументы, – Горыныч может и разрешит, однако, график отпусков утвержден генеральным и кадрами, даже если зав разрешит, ты попадаешь под статью -«прогул». А заодно и он, под статью «превышение административного ресурса».
Да, проблема. Горыныч – мужик умный и ко мне и Вале относится хорошо, но в отпуск сейчас не разрешит уйти. А если пойти ва-банк? Он знает, что отец пропал, если сказать, что пришло сообщение «он нашелся»? И мне срочно нужно вылететь на опознание безумного инвалида! Сообщить о 27 кордоне, это выдать важнейшую точку нашей организации. Нельзя. Пока нельзя. Впрочем, Самсонов о ней знает. А это наша крыша уже два года. Что там рядом из достаточно крупных городков? Дно? Да, Дно. Дно это уже Псковская область. По инструкции, если обнаружили в Дне, должны переправить в Порхов или даже Псков. Там экспертиза. В Дне его могут продержать сутки в муниципальной клинике, а это мотивация! Это серьезно. Я могу потребовать от клиники задержать отправку больного до моего прибытия.
