Я попробовал подтянуть к лицу руки, чтобы поправить сетку и получше разглядеть окружавщих. Но руки совершенно запутались, и я только извивался в тщетных попытках освободиться.
– Смотри как горбунч дёргается, – раздался голос.
– Сейчас оглушу его дубинкой, – немедленно послышалось в ответ.
– Джентльмены, – сказал я поспешно, – не будете ли так добры опустить меня на землю, освободить и…
Заткнись, сволочь! – перебила личность, которая минутой раньше предлагала треснуть меня дубинкой.
– Погоди, Волк, – разве ты не слышишь, что он говорит по английски? Разве горбунчи разговаривают как мы?
– Нет. Хм. И впрямь странно, – отвечал Волк, не отличавшийся, вероятно, особо развитым интеллектом.
– Может это один из наших?
– Да нет же! Он прилетел по воздуху. И пил воду без разрешения. А какой чван лакает воду прямо из реки, как варвар? У нас демократическое общество, вода это благо, которое следует разлить в бутылки и продать. Нужно быть законченным свином, чтобы пить её бесплатно. К тому же, на спине у него нарост – ну, вылитый горбунч.
– Джентльмены, позвольте объяснить, – сказал я торопливо, пока они колебались и не приняли окончательное решение, – я никакой не Горбунч. Я даже не знаю, кто это такой. Может это и достойный человек. Но я с ним не знаком, смею вас уверить. Я из Соединённых Штатов. Это Канада? Квебек, да? Хотя нет! Конечно это многое бы объяснило, но тогда бы вы говорили по французски. Выходит я попал в Онтарио? Я никогда не был в Канаде и понятия не имел, что здесь такие порядки. Славная страна. И флаг у вас такой красивый. С листком каннабиса. Вот только с водой вы как-то странно дело поставили. Почему бы не попить, когда того хочется? Разве у вас нет водопровода? Далеко до границы? Где штат Нью-Йорк?
– Это горбунч, – уверенно сказал Волк, – несёт какую-то околесицу. Надо его оглушить.
– Нет, Волк, это не горбунч. Он слишком хорошо говорит по английски.
– Конечно я слишком хорошо говорю по английски! – завопил я, – А с чего бы мне на нём плохо говорить, если это мой родной язык! Сказал вам – я американец! Вызовите полицию! Вы меня незаконно удерживаете. Замотали в какую то сетку, а она воняет дерьмом! Это вообще свинство! Немедленно освободите меня, недоумки, не то я… не то я… позвоню своему дяде. Он у вас тут большая шишка!
Моя речь произвела впечатление.
– Во даёт! – сказал кто-то, – По ходу он больше на мичмака смахивает. И лается как они. Выпустим его, ребята, а то хлопот потом не оберёшься.
Все опять залопотали хором.
Когда висишь вниз головой, стянутый по рукам и ногам, делать остаётся только одно – выводы. Этим я и занялся.
«Итак, когда я сказал правду и при этом был вежлив, – думал я, – мне не поверили. Меня обозвали „сволочью“ и пригрозили дубинкой. Стоило мне соврать, как они включили задний ход».
У меня был знакомый, который никогда не говорил правды. Его звали Доналд. При этом нельзя сказать, чтобы он был дурным парнем. Скорее наоборот. Сам Доналд утверждал, что, когда он изливал душу, люди не верили ему. Стоило же приврать, да при этом взять собеседника на испуг, перед ним открывались все двери. Вот он и взял на вооружение кривду. А что ему оставалось?
Впрочем, он не всегда был таким. В детстве ему, как и всем, внушали, что надо быть честным и никогда не обманывать. Даже это оказалось враньём! Начав вести самостоятельную жизнь, он столкнулся с обратным. Все вокруг него кривили душой и не желали не только говорить, но и выслушивать правду. Друзья врали друзьям, родственники родственникам, родители детям, политики… Боже мой! Как врали политики!
