– Что касается меня, – продолжила Шарлотта, спокойно глядя на площадку для танцев, – я вовсе не возражаю. Иногда мне кажется, я могла бы благосклонно отнестись к обычному управляющему библиотекой, если бы он просто любезно поговорил со мной и предложил отложить для меня новые книги, будь ему даже за пятьдесят, а сам он слеп на один глаз. Но, – заявила она, повернувшись к Мэри, – я не твоя мать. И я могу гарантировать, что если я заметила эти два танца и те напитки, которые мистер Спарроу собирается принести тебе, то она тоже это заметит.
Шарлотта слегка прикоснулась веером к плечу Мэри.
– Я говорю об этом только как твой друг, который лучше, чем кто-либо из твоей семьи, понимает, насколько редко и приятно таким женщинам, как мы, выделяться подобным образом. Но, как бы он ни был очарователен, боюсь, ты обнаружишь, что твоя мать имеет совершенно иные представления о его достоинствах.
С этими словами Шарлотта вежливо склонила голову и ушла. Пораженная, Мэри застыла как вкопанная. Шарлотта просто завидует, убеждала она себя. Никто не хотел танцевать с ней. Она не могла вынести чужого счастья из-за того, что сама была несчастна. Она пыталась отравить жизнь других, поскольку не могла получить то, что было у них. Но как бы Мэри ни пыталась заглушить тревожные мысли, они уже пустили свои корни. Нетрудно было представить себе, как миссис Беннет отнесется к ее танцам с мистером Спарроу. Мэри представила, как мать встает со своего маленького позолоченного стульчика, идет через весь зал и заявляет испуганному мистеру Спарроу, что ее дочь не станет танцевать с ним ни следующий танец, ни какой-либо еще. Она почти видела, как тот, смущенный и униженный, стоит одиноко и пристыженно у них за спиной, пока ее мать уносится прочь, утаскивая за собой Мэри. Внезапно она осознала, что именно это и произойдет. Как она могла быть так глупа? Лидия видела ее, она наверняка расскажет обо всем матери и станет насмехаться над сестрой. Мэри нервно сглотнула. Она не могла этого допустить. Она не могла смотреть, как хорошего человека выставляют дураком только за то, что он оказал ей небольшие знаки внимания. К тому моменту, как Мэри заметила высокую фигуру мистера Спарроу, вышагивающего в ее направлении с двумя бокалами в руках, она знала, как должна поступить.
– Простите, что отсутствовал так долго, но толпа, сражавшаяся за ужин, просто огромна! Никогда бы не подумал, что в Меритоне столько голодных людей.
– Благодарю вас, сэр, – сказала Мэри, забирая свой бокал и ощущая бессилие при виде его улыбки. – Весьма кстати, я очень хочу пить.
Она отвела глаза и совсем некстати заметила леди Лукас и свою мать, все еще сидевших в своем укромном уголке склонив друг к другу головы и что-то обсуждая. Смотрели ли они в ее сторону? Мэри не могла сказать наверняка. Ее желудок сжался от страха. Она вглядывалась в мерцающий свет свеч, но не могла рассмотреть их лиц.
– Быть может, станцуем еще? – Джон Спарроу протянул руку, явно ожидая, что его предложение будет принято.
– Благодарю вас, сэр, но я не могу… то есть боюсь, я вынуждена отказаться.
Он помедлил и опустил руку.
– Но почему нет? Я подумал… подумал…
Ей было невыносимо видеть его смущенное и разочарованное лицо.
– Я знаю, знаю, но моя мать… боюсь… – Мэри, наконец, удалось овладеть собой и заговорить внятно: – Мне очень жаль, но я не могу еще раз с вами станцевать. Мне очень это понравилось, правда, но это не может продолжаться. Я убеждена, что и без того этим вечером танцевала достаточно. Простите, но я должна уйти.
