– Я с радостью выслушаю тебя, если ты этого хочешь.
Шарлотта смотрела вдаль. Выражение ее лица невозможно было прочесть.
– Когда я была примерно твоих лет, то считала, что замужество – это награда за хорошее поведение и терпение. Я думала, если буду послушной и стану делать то, что мне скажут, то неизбежно стану чьей-нибудь женой, и раз этого не случилось в этом году, то наверняка случится в следующем. Я ждала и ждала, улыбалась и улыбалась, и вот я все так же здесь – та же одинокая женщина.
– Неужели это столь ужасная судьба? – рискнула спросить Мэри. – Когда смотришь на то, как некоторые мужья и жены живут вместе, кажется, что брак не всегда приносит счастье.
– Неужто ты всерьез думаешь, что жизнь старой девы лучше? – воскликнула Шарлотта, слегка вспылив. – Подумай о незамужних женщинах, которых ты знаешь, – о тех, что живут так, как позволяют им родители, зарабатывающих себе на жизнь несколькими уроками игры на фортепиано или скромным пошивом одежды. О тех, над которыми все насмехаются и которых презирают. Нет, для образованной женщины, воспитанной благородной, как мы с тобой, будущее не имеет никакой перспективы, кроме брака или несчастья.
– Но если таково твое мнение, почему ты так охотно принимаешь жизнь, которую презираешь? Решаешь надеть чепец и предаться существованию, которое считаешь невыносимым?
– Я полагаю, что мне следует иметь в виду столь ужасную перспективу, чтобы сосредоточиться на ее альтернативе. Я понимаю, что приближаюсь к опасному возрасту и должна действовать быстро или не действовать вообще.
– Не уверена, что понимаю тебя, – сказала Мэри. – Что же ты можешь сделать в подобной ситуации? Неужели ты намерена ходить и упрашивать мужчин жениться на тебе?
– Нет, – печально ответила Шарлотта. – Я еще не настолько смела. Однако не стану скрывать, что готова сделать все возможное – в рамках приличий, конечно, – чтобы найти достойного человека в мужья. Если такой человек завтра предстанет передо мной, не думаю, что у него будет хоть шанс от меня ускользнуть.
Ее голос звучал беспечно, но Мэри ни на секунду не усомнилась в том, что она говорила искренне.
– Иногда я думаю, – продолжала Шарлотта, – что, должно быть, для некоторых мужчин, особенно тех, кто не имеет большого опыта в обществе, это большое облегчение, когда женщина отбрасывает благоразумие и без колебаний сообщает, с какой готовностью она согласилась бы стать его женой. Вероятно, это ужасно – не знать заранее, каким будет ответ на предложение руки и сердца. Уверенность в согласии должна быть огромным стимулом для самого акта предложения.
– Но ты ни слова не сказала о любви. Ты действительно считаешь, что это хорошая идея – вступать в брак, где нет чувств?
– Ну, ты же знаешь, я не романтичная натура. Последние десять лет излечили меня от этого. Я не Лиззи, которая всегда будет желанна. Женщины вроде меня, не обремененные выбором женихов, должны научиться сдерживать свои чувства. Я уверена, что сейчас согласилась бы на любого, у кого есть хоть немного собственных денег и кого нельзя назвать дурным человеком. Я уже не ищу великой любви. Удобный дом и степенная жизнь – вот и все, чего я хочу.
Шарлотта повернулась и взглянула на Мэри в упор.
– Надеюсь, я тебя не шокировала. Я так долго размышляла об этих вещах, что для меня большое облегчение открыть свой разум и поговорить о них с кем-нибудь. По самым разным причинам я решила, что ты поймешь ход моих мыслей.
