Речь доктора казалась фрагментом несуразной комедии. Я узнал, что теперь не подчиняюсь себе ни в чем. Осознание одного важного факта заставило воспринять эту новость не так злостно. Мое сердце останавливалось. Я смертен.
Никаких сомнений, воспоминания о многовековой жизни – бред больной психики. Мне действительно нужна помощь. Реальность и антиреальность смешались, и я до сих пор не ощущаю себя настоящим. Не человек, а какая-то подделка. Недоразумение эволюции. Тупик запутавшихся генных спиралей. Бесполезное существо, с которым носится бригада странно-неравнодушных людей.
А моя жена? Я не ощущаю с ней никакой связи. С момента, как я очнулся, она стоит в дверном проеме спальни, теребя пальцами розовый свитер и закусив нижнюю губу, как провинившийся ребенок. Она переживает. А я? Ничего не чувствую. Чужая. Или я чужой.
Мой взгляд вернулся к доктору, который до сих пор держал передо мной листок бумаги с решением суда. Я схватил его и разорвал в клочья, не проронив ни слова.
– Замечательно. Вы только подтверждаете правильность моих действий. Я оставлю вас. Поговорите с женой и соберите необходимые вещи. Бежать не получится, сразу говорю – за домом наблюдают работники института. Они вас и доставят. Прощаюсь с вами до вечера. Взываю к разуму – поймите, мы все заинтересованы в вашей безопасности!
Доктор вышел из спальни, и мы остались с Валерией наедине.
– Прости меня, – начала она робко.
Я махнул рукой и поднялся на ноги.
– Доктор Вуснер заверил меня…
– Не надо. – Я даже не мог обратиться к ней по имени. – Мне сложно с тобой говорить. Смотрю на тебя, но вижу незнакомку. И теперь никак не приму факт того, что чужой человек принимает решения за меня. Ты проявляешь море заботы, только она мне в тягость. Я все еще недостаточно помню тебя.
Валерия разрыдалась и убежала в ванную. Можно выдохнуть. Никакого чувства сожаления или вины во мне даже не зарождалось. Не желаю думать о чужих мотивах и эмоциях. Сейчас важно только то, что через несколько часов я окажусь в клетке.
Андрей взывал к моему разуму. Тут он попал в точку – самым верным решением будет не сопротивляться. Я поеду и начну терапию у этой Аделаиды. Другого варианта нет! Но теперь я буду тщательно наблюдать за каждой мелочью, за каждым движением, за каждым выражением лица всех, кто станет пытаться на меня воздействовать. Какое-то недоверие звенело свихнувшимся будильником. Желающий помочь человек не будет подключать свои связи в суде, чтобы взять под контроль действия другого. Возможно ли, что я нужен доктору Вуснеру для чего-то еще?
В шкафу под коробками с обувью лежала дорожная сумка, которая вместила в себя зубную щетку, средства гигиены, несколько комплектов сменной одежды и документы. Я все уложил и вышел из спальни.
Жена с заплаканными глазами ждала меня у входной двери. Ее молящий о прощении взгляд я проигнорировал и пулей выскочил на улицу. Двое мужчин без эмоций на лице в самых обычных полуспортивных джемперах тут же подхватили меня под руки и усадили в серую машину. Дверные замки щелкнули. Я в перевозной тюрьме.
Проезжая по улице Караваджо, мы остановились на светофоре рядом с тем самым домом местного коллекционера по кличке Гермес. Здание казалось хрупким каркасом из-за множества огромных окон. Удивительно, но ни одно из них не открывало миру внутренности комнат, лишь отсвечивали серебром бесчисленные блики. Архитектура выглядела очень футуристично, контрастируя острыми углами с нежными розовыми розами. Аккуратные цветы усыпали практически всю территорию вокруг этого дома. Я всмотрелся внимательнее и понял, что бутоны на самом деле белые, но каждый лепесток будто обрызган красной краской. Мелкие пятна издалека сливались с основным цветом. Дом напоминал скорее космический корабль, спустившийся в розовое море.
