– Ада! Я же знаю, о чём ты думаешь! – возмутился учитель, заставляя меня сжаться ещё сильнее. – Он оставил метку, да? Показывай.
Я подползла к его ногам и выставила вперед руку, предусмотрительно задрав рукав. Учитель Сёртун опустился ко мне и, кажется, стал внимательно изучать рисунок. Его молчание напугало ещё больше. Уж лучше бы говорил!
– Что там? – не выдержала я, от страха всё тело сводило судорогой.
– Если хочешь избавиться от неё, то могу предложить только один действенный способ, – мрачно произнес учитель.
– Какой?
– Отрубить руку, – он встал, и жар чуть поубавился.
– Нет. Нет-нет-нет! Она нужна мне! Нужна! – я всё ещё боялась подняться с пола.
– Новая вырастет, не такая красивая, конечно, но… Годик походишь с одной, ничего.
Вместо слов из моего рта вырвались дикие рыдания. Не хотелось расставаться с рукой, не хотелось признавать свою ошибку и сделать промах достоянием общественности. Как после этого смотреть в глаза Фениксам? А если на работе столкнусь с экзистенциалистами?
– Ада, это не просто метка. Тот, кто её поставил, не хочет от тебя ни силы, ни слежки.
– Что тогда?
– Он отметил тебя своей парой.
– А? – я подняла голову и увидела усмехающееся лицо учителя. Его болотно-золотые глаза с легким укором смотрели на меня, волосы были уложены не так тщательно, как обычно, – заметно по выбившимся золотым прядям из-под бордового капюшона. А мантия как всегда – чистейшая, по подолу расшитая золотыми перьями. Красиво. И страшно.
– Пошутил. Зло и по-собственнически. Ему-то за это ничего не будет, а вот тебе придется несладко. Либо руки лишиться, либо… Позориться перед Фениксами.
– Пара? – до меня только стал доходить смысл слов, сказанных учителем.
– Каждому – своё. Ты читала? Это же парная клятва верности у экзистенциалистов. Историю учила?
– Учила, кажется, – у меня внутри всё ещё какая-то пустота. Слова и мысли есть, но вроде бы и нет. Всё проваливалось куда-то в небытие, проходило сквозь меня. – Он меня не спросил! Фениксы не дают клятв! Нам вообще нельзя никак взаимодействовать с экзистенциалистами, опасно же! Он что, дурак? – наконец-то из глубины души полезли страшные догадки и картины будущего.
– Ну как не спросил…
– Я что, сама согласилась? Сама? Когда?
– Когда ввязалась в игру, Ада. Имя Денеб тебе о чем-нибудь говорит? Дурочка ты моя… – Сёртун вдруг по-отечески добро улыбнулся.
– Ох…
Меня словно оглушило. Я села, вытянув ноги, и уставилась на подол мантии учителя. Как меня так угораздило? Ладно, сущность. Но это же Денеб! Лучший друг истинного экзистенциалиста Льётольва, изгнанного за нарушение правил, лишенного права заниматься своей деятельностью. К слову сказать, мы все частенько нарушаем правила. Но не так, как он. За глаза Льётольва называют Ужасом. Он и есть ужас. Изощренные искажения реальности, которые не только снимают влияние, но и наводят его. Он сам, как болезнь или проклятие. Меня затрясло с удвоенной силой, я протянула руку учителю.
– Давайте, режьте.
– Ты серьезно?
– Совершенно.
– А я думал, ты захочешь продолжить общение с Денебом… – Сёртун прекратил источать жару. Сжалился что ли?
– После того, что он сделал?
– Ада, ты же сама хотела. Он подыграл тебе.
– Тварь он. Вы Льётольва видели? Я вот видела разок! То, что он делает – жутко! Как мне жить теперь?
– Спокойно жить. С этой меткой тебя он точно не тронет, в отличие от всех остальных. Это как проклятье. Но мы можем обыграть твоё безрассудство, – учитель снова опустился передо мной и заговорил спокойно, вкрадчиво, обволакивая каждое слово своим тягучим голосом, – что Денеб делает в Москве? Нейтральная территория, город-буфер, где нельзя надолго задерживаться ни Фениксам, ни экзистенциалистам. Они что-то задумали вместе с Льётольвом? Что? Возможно, это опасно для нашего сообщества или для мира. А ты… Проникла в стан к врагу… Ну?
