“Допустим, передо мной предстанет молодой и энергичный пацан, похожий… на меня! Просто более живой и позитивный? И его внутренний мир покажется более искренним, чем мой”.
Миша взглянул на часы.
…
Меня с рождения учили всегда следить за временем. Вот я и слежу: маячу около настенных часов, следя, на какую циферку стрелочка повернёт.
Стрелка пробила двенадцать, а из теремка выскочила кукушка.
Я всегда слежу за временем, не отвожу от них глаз. Даже наручные часы приобрёл на днях… Вру, у Семёна спёр. Теперь, наряду со страхом получить от него пизды, я обнаружил в себе страх куда-то опоздать.
А когда паранойя достигла своего конечного пика, я начал менять время наперёд, чтобы всегда успевать.
* * *
Резкий толчок заставил Мишутку содрогнуться. Всё тело трещало по швам, а в мозгу словно слышались бешеные вибрации мелких кузнечиков. На самом деле эти потрескивающие звуки исходили не от головы парня, а от остывания двигателя автобуса.
Миша протёр стекло, покрытое инеем, вынул наушники из ушей, вскочил с места и стал выходить из салона. Это был обычный "Пазик" ежедневно выполняющий функцию героя общественного транспорта. Шалаев проходит мимо прямых рядов пустых сидений, на которых не было ни души.
Дверь была открыта, поэтому, не теряя времени, парень уже собирался спуститься по ступенькам, как вдруг!.. Из-за угла автобуса выглянула пожилая женщина-кондуктор, огляделась и заметила его. Подойдя, она понюхала носом тяжелый горячий воздух и, казалось, слегка удивилась. Но вскоре её лицо изменилось.
– Э, стоять! – агрессивно начала она. – Куда бежать собрался? За проезд кто будет платить?
Лицо Мишутки заметно покраснело. Не сказав ни слова, он сделал шаг и тут же упал, испачкав все шмотки.
– ТЫ ГЛУХОЙ ЧТОЛИ, БЛ?! – эта баба уже начала истерично кричать.
– Милицию вызывай, ёлки-палки, – раздался совершенно спокойный голос водителя. – Толку того, что ты это делаешь.
– А с ними по-другому не бывает! Много они хотят, видите ли!
Стиснув зубы, юнец поднялся и, схватившись за колено, сделал ещё шаг, как вдруг эта женщина схватила его за воротник.
– А ну, куда намылился?! Сбежать хотел? – кондукторша повернулась к водителю. – Алик, двери закрывай!
Но не успела та спохватиться, как её хватку ослабили закрывающиеся двери, и её рука сжалась от дикой боли. Мишка выкатился на асфальт, судорожно отряхнул всю грязь и пыль, сел на ближайшую скамейку и равнодушно смотрел, как автобус слетает со всех колёс.
“Ох, сколько раз я говорил себе, что пора заняться своим физическим здоровьем, делать зарядку по утрам, найти хороший турник. И лучше всего в безлюдном месте”.
Мишка посидел немного со своими мыслями, проверил содержимое своей сумки, а когда боль в колене наконец утихла, зашагал по пустой дорожке.
"Я никогда здесь не был, но эти места такие одинаковые.
Как же экзотично выглядят деревья, убитые осенней порой. Эту романтику дополняет то, что они оказались прямо возле лабиринта изрисованного забора, который их удерживал”.
Парнишка подошёл ближе к оштукатуренному шиферу, достал из сумки баллончик с янтарной краской и набросал свой узор.
И не потому, что равнодушие и враждебность наконец стали его спутниками жизни. Он просто боялся. Не за себя. За них. За ту кондукторшу, за того водителя…
“Он просто выполнял свою работу… Это был его долг. Ощущая каждую крупицу его больной натуры, видно, что он страдает. Эта баба накинула на него намордник, взяла под контроль весь его разум. Я бы мог вести себя агрессивно, например, ударить её, наорать… Но к своему горю я не наделён такими свойствами.
