«Часов девять, – подумал Герман и открыл пиво. – С чего так болит голова? Я вроде бы не много выпил».
Банка с шипением и громким щелчком открылась. Герман жадно приник к ней. Герман чувствовал себя так, словно неделю блуждал по пустыне без единого глотка воды. Пиво громко прорывалось сквозь сухое, шершавое горло внутрь. Прохлада напитка воскрешала, с каждым глотком в тело Германа вливалась жизнь.
– Доброе утро, – произнёс женский голос. – Пиво ещё есть?
Герман подавился и повернулся на звук голоса. В кресле полулежала Кира. В джинсах и рубашке в красную клетку.
«День прошёл, число сменилось, ничего не изменилось, – подумал Герман. – Слава яйцам, я не затащил её в постель! Или не смог? Позор на мои седины. Чёрт! Я ничего не помню. Надо меньше пить».
Мысли Германа громко и быстро проносились в голове. Они стучали в висках и эхом отдавали в затылок. Ему казалось, что Кира может услышать их. Мужчина поморщился и осторожно приподнял одеяло. Он лежал в джинсах и футболке. Стало морально немного легче. Значит, не домогался. Банально в пьяном виде затащить Киру в постель, значило потерять все шансы на отношения. А это именно Кира полулежала в кресле. Девушек на одну ночь Герману уже не хотелось. Кира ему нравилась. С ней интересно разговаривать, у них совпадали взгляды на кино и книги, на жизнь. Герману нравилось исподтишка смотреть на Киру, бегать с ней по утрам. Всё, что мог себе позволить Герман – это дружеские прикосновения, полуобъятия, да дежурный поцелуй. Он даже ни разу не поцеловал её по-настоящему. А очень хотелось. Вы можете, конечно, смеяться, но чувствовал себя Герман в свои тридцать три по отношению к Кире прыщавым стеснительным юнцом. Женщин в его жизни было не так уж мало. Но ни к одной он не испытывал такого трепетного отношения. Даже к своей бывшей жене. Кира для Германа была каким-то недосягаемым божеством. Он боялся обидеть её своей грубостью, натиском. Поэтому просто молчал и ничего не делал. Он понимал, что первый шаг должен делать он, что Киру могут увести. Хоть тот же Лев. Хотя в Лёве Герман был уверен. Не пойдёт он на это.
– Русалка? А ты что тут делаешь? – спросил Герман.
– Сплю, – недовольно пробормотала девушка.
– Зачем? Почему домой не ушла?
– Пиво дай! – Кира не ответила и требовательно протянула руку.
«Почему я не ушла домой? Потому, что хотела остаться… – подумала Кира и тут же испугалась самой себя. – Хотела остаться с Германом? Это что-то новое. Я? Хотела? Остаться? С Германом? Но ведь… неужели?»
Кира пыталась осмыслить, почему же она не ушла домой. Мысли девушки лёгкой гримасой пробежали по лицу, она отвернулась к окну и покусывала губы. Герман этого не видел. Он вообще закрыл глаза. Он, здоровый мужик, спит в мягкой постели, а Кира в кресле. Его терзала совесть.
«Джентльмен, чёрт возьми! Прапорщик! Солдафон! Почему Кира спала в кресле?» – метались мысли в больной голове Германа.
Он постарался взять себя в руки, с сожалением оторвался от банки и протянул её девушке. Головная боль не проходила. А когда у тебя жутчайшее похмелье, то живительной влагой делиться даже с любимой девушкой не хотелось. Герман испытывал муки совести по прошедшей ночи, которую Кира провела в кресле. Жалел, что она не лежит рядом и радовался одновременно. Противоречивые чувства захлестнули его, он протянул девушке банку с пивом.
– Голова болит и сушняк. Я вроде бы не пила, – пробормотала себе под нос Кира.
