Шофер выскочил из кабинки и подбежал.
– Выбило? То ж я повинен. Не научил. Коли заводишь, нияк не можно обхватувати ручку большим пальцем…– Говоря, он неожиданно и сильно дернул большой палец Анатолия. Тот вскрикнул, отдернул руку, но палец был уже на месте.
Григорий Маркович засмеялся, хлопнул Анатолия по плечу, сказал, что до свадьбы заживет, хоть и опухнет малость, и попробовал завести мотор сам, но левой рукой было неудобно.
– А ну, хлопче, крутны! – обратился он к Францу, стоявшему рядом и с насмешливым видом наблюдавшему происходящее.
– Что вы, сеньор? Разве я ишак? Я свободный артист! – И Франц демонстративно засунул руки в карманы.
– А-а-а! Так-так! Слыхав про тебе… Артист, значит? Гений? Работать не хочешь, а жрать – ложка мала. Та на черта ты мени такый сдався?! А ну, бисова душа, не смерди, не погань ландшафт. Геть! Эх, жаль, Толя, не сможешь ты теперь крутнуть.
– Да на кой ему? Погрелся и хватит. Топай за мной, Мамона! – приказал Франц.
Шофер с удивлением посмотрел на Анатолия. Трудно сказать почему: потому ли, что Анатолий не терпел, чтобы им командовали, да еще на людях, или из духа противоречия, но он молча взялся за рукоятку.
– Та куды тоби, поклычь кого з гаражу! – уговаривал Григорий Маркович и даже попытался оттащить его за плечо.
– Да не мешайте мне, лезьте в свою кабину, а не хотите—без вас поведу машину в гараж, —с нарочитой грубоватостью сказал Анатолий.
Шофер молча уселся за баранку. Анатолий крутнул. Франц многозначительно засвистел. Анатолий выхватил рукоятку и сильно ударил Франца по спине, и раз и второй. Тот взвыл и попытался выхватить рукоятку, но получил по рукам и побежал, скверно ругаясь. А за ним бежал Анатолий и лупил его.
– Ото так! —сказал шофер, когда запыхавшийся Анатолий вернулся. – Я бы сам турнув его, так не дозволено… Уволят… А ты, хлопче, хоть куды! Хочешь, попрошу, шоб тебе приставили до мене в помощники?
– В какие помощники?
– В помощники шофера. Я тебя, друже, в заправские шофера произведу. Дефицитная профессия!
Анатолий не ответил и с ожесточением начал вращать ручку. Мотор чихнул и заработал. В синеватом бензиновом дымке чудился запах бескрайних дорог. Анатолий молча пошел прочь.
– Анатолий, так як же, пийдешь до мене в помощники? – приоткрыв дверцу, крикнул шофер.
Анатолий не обернулся.
***
…С Францем они помирились, на работу Анатолий по-прежнему не ходил.
Несколько раз Иван Игнатьевич, встречая Анатолия и Франца во дворе, звал их пройтись в мастерские.
– Хотите сагитировать? Не выйдет!—заявлял Франц.
– А разве тебе не надоело валять дурака?
– Нет, не надоело валять дурака.
– Значит, не пойдешь?
– Если так уж просите…– Франц с наглой усмешкой пожал плечами.
Они ходили по мастерским. Там летали стружки, пахло сосновой смолой. Анатолий присматривался к воспитанникам. Одни работали, «выполняя урок», другие с увлечением.
В слесарной, где работал Влоо, пахло смазочным маслом и каленым железом, гудели станки. Анатолий боялся презрительных взглядов и обидных слов, но воспитанники были заняты делом и обращались только к Ивану Игнатьевичу.
Проходя мимо пустующего станка, Иван Игнатьевич подмигнул и кивнул на станок. Франц засмеялся и покачал головой – «нет». Анатолий с трудом подавил вздох, поймал быстрый, как молния, понимающий взгляд Ивана Игнатьевича, рассердился, покраснел и выбежал.
Ничегонеделание стало хуже всякой пытки. Как ни странно, но кривляние и похвальба Франца не разгоняли тоски, присутствие Франца только усиливало чувство одиночества. Зато оно исчезало, когда Анатолий разговаривал с птицами. Этот «разговор» начался случайно, когда он спрятался от опостылевшего Франца и сидел на скамейке за кустом. На усыпанной искрившимся снегом дорожке затанцевала тройка снегирей: казалось, что гордо подбоченившийся парень в яркой шапке набекрень забирал боком, а две хорошенькие кокетливые девчонки вертелись вокруг него, громко напевая и заигрывая с ним.
