Оставить здѣсь уроки отживанья
Отъ мерзости бездарности учиться…
Кто видитъ, что пока живой
Картинѣ поля отдаю спокойно
Свои ручьи изъ еровъ и попроще?
Все ляжетъ бѣлизной подтертыхъ литеръ.
И гдѣ тотъ пресловутый родомъ Питеръ?
Гдѣ сказки въ *** и на рощѣ?
Кто врать способенъ такъ достойно?
Но сложимъ голосъ въ половинѣ шага
Отъ рѣзвости гулять по проводамъ,
Пугая птицъ за ихъ стремленье быть.
Нѣтъ нотъ, что мнѣ помогутъ выть;
Отпущены Востока завитушки городамъ.
Не чищена ворованная шпага.
То взять и зеленью пристроить
Къ весенней тягѣ помѣнять на бродѣ ноль
Оставшихся въ деталяхъ половинъ.
Принявъ весь громъ сверкающихъ лавинъ,
Вернуться въ домъ въ концѣ позволь,
Мой городъ, отказавшійся настроить
Мнѣ день до дня иного по периламъ,
По тишинѣ босыхъ вояжей…
Когда вернусь? Въ чемъ камень сог’а?
Меня на уровнѣ обыденнаго сора
Попрятали по обитаемости пляжей
И вѣрить заставляютъ, что сіе – красиво.
Но это – ложь! Вводя до сердца сталь,
Желаютъ подытожить то, что незнакомо
И радоваться, высунувъ языкъ.
Но здѣсь потерянъ нужный клыкъ;
Здѣсь стало все громоздкимъ комомъ…
Здѣсь – Папуа, а не Версаль!
И только такъ! Забыты жизни новой…
Но чувства просто сгорблены и ждутъ,
Что все разставится по стаѣ.
Изъ праха ежечасно вырастали
Чужія мысли, строя свой маршрутъ,
Судьбу назначивъ быть здоровой.
Касается ужъ лѣто новой лжи;
Раскрыты карты, гдѣ одинъ
Хожу и строю изъ песка хоромы.
На вратъ остатки вмигъ надѣвъ короны,
Прощаетъ все колѣнный херувимъ.
Но жизнь прошла. Одна. Свяжи
Ты съ ней протоптанную ношу,
Живыхъ твореній называя по глазамъ.
Отговорило все. Теряться должно.
Пока еще пожить возможно,
Да сколько весенъ липнутъ къ полосамъ,
Которыхъ вовремя я брошѵ?
На берегу читать промокшія потери,
Скучая по чему-то съ синеглазой…
Ни то, ни это не дано.
Гдѣ» существуетъ хлада дно?
Какъ попрощаться мнѣ» съ заразой,
Что бѣлокаменной зовется? Сѣрѣ
Не хватитъ ли садиться въ воздухъ жестко?
Одинъ хлопокъ! И адресъ позабытъ!
Когда? Потраченъ слезъ задѣлъ.
Я жить въ домашнемъ не успѣлъ.
И, вродѣ, живъ. И, вродѣ, сытъ.
Но не того хочу подмостка!
Хоть Раемъ назови болотное сѣченье,
Въ кирпичъ и сонъ ходящій по ночамъ.
Не то! Безсмертіе въ иномъ!
Тамъ я, гдѣ нужный жизни домъ;
Гдѣ закутокъ малымъ сычамъ
И небомъ за заборомъ увлеченье.
Глава другое приносить имѣла
Густое право долгихъ, темныхъ лѣтъ.
Но сто часовъ наколоты куреньемъ.
Все замерло. Невиданнымъ терпѣньемъ
Держу и то, что въ это время дѣдъ
Нашелся бы во мнѣ. Но не хотѣла…
Да и сейчасъ не хочетъ жизнь дарить
Ни то, ни это. Напишу
О томъ, что есть. Кому? Трамваю?
Гдѣ Аннушка? Въ Москвѣ я умираю!
Какъ всѣ: живу, курю, грѣшу.
Но кто здѣсь воленъ покорить
Вершину страсти по тому двору,
Вернуть раскладку у оконныхъ маселъ?
Мнѣ не досталось поколѣнья!
Я не давалъ обѣтъ смиренья!
И мыслями тотъ уголъ разукрасилъ…
Но все потеряно! Кору
Издать – пусть ѣдетъ линзой на вагонѣ.
Не осудить я рвусь, а доживать,
Смотря на сѣрую тропу.
У старыхъ мастеровъ я взялъ строфу
Нерегулярность мятую листать
Въ столичномъ ***омъ загонѣ!
