Президент прошёл в следующую комнату, где свечами был уставлен весь пол, так что двигаться там можно было лишь в ритме какого-то неграциозного танца. Посреди комнаты на циновке сидел полный человек с обрюзгшей и обвислой физиономией запойного пьяницы, почти полностью загораживая алтарь за собой. Ни чем он не напоминал теперь знаменитого в своё время поэта. Пожалуй, бывший стихотворец единственный был по-настоящему пьян. Насколько было известно президенту Ордена Вазишт, Балу Ион не просыхал с тех пор, как расхитители могил убили его жену и троих сыновей.
Эх, Балу, Балу, если б ты знал, если бы только знал, какие трупоеды на самом деле покусились на твою семью, подумал президент. Это твои стихи так не пришлись по душе кое-кому из Совета. А потом ещё раз, и ещё… А потом они придумали, как сломать такого популярного в народе – и среди язычников, и даже среди единобожников человека.
И вдруг впервые президент подумал (открытие это как молния озарила его сознание), что прекрасно он всё знает. И кто, и за что… И пьет, потому что не может себе простить, что не остановился тогда, решил, что всё ему можно, решил, что справится… И потому, что чувствует собственное бессилие против Совета.
И вот он надирается до чёртиков и декламирует утробным голосом стихи, которые сам же и ненавидит.
Зато это отличная маскировка, – подумал президент, – его считают здесь почти оракулом, ходят за предсказанием, за советом.
Балу Ион вгляделся в президента тусклым взглядом, и даже при неверном свете президент решил, что глаза его красные и на выкате.
– Добр день, – сказал Балу, – снег падает.
– Не такой уж этот день добрый, – отозвался президент. Про снег он смолчал.
– Два – это число воды… ы… ы… ик!.. Ты знаешь?
Президент стал аккуратно пробираться мимо свечей.
– С чего ты взял?
– Я так думаю… ик! Говорят же – как две капли воды… А почему говорят?
– Врут, наверное, – предположил президент.
Балу грустно вздохнул.
– Может и врут… А пять – это число огня. Спросишь, почему?
– Нет, не спрошу.
– Ну и правильно – я и сам не знаю почему, просто так считают. Тоже врут… ик… Семь – это дракон.
Президент, который почти что уже добрался до алтаря, вдруг резко остановился. Носком сандалии он задел одну из свечей и та упала, разбрызгав по полу быстро остывающий жир. Президент не обратил на неё внимания.
– Что ты сказал?
– Семь – это дракон. Два крыла, две лапы, хвост и два рога на голове. Семь. Я так думаю.
Балу вынул вдруг откуда-то из глубины своих лохмотьев бутылку и приложился к горлышку.
– Ну ладно, ладно.
Президент подошёл к алтарю, от которого в колодец в потолке поднимался едкий дым, нажал потайной рычаг, и стенка его отодвинулась. Оказалось, что изнутри алтарь пуст и оттуда под пол ведёт крутая каменная лестница.
Сзади его догнали грозные, словно печатающие шаг солдаты, строчки:
Кто совершит вам чудо?
Нам говорит Совет.
Боги ушли отсюда
Ровно на тысячу лет.
Мы вам глаза откроем,
Мы разорвём простор.
Красные реки крови
Наш раскуёт топор!
Мы победили ветхость,
Мы разорили тьму.
Нам теперь с вами ехать
В режущем глаз дыму.
Допрыгается когда-нибудь, – подумал президент и покачал головой.
Придерживаясь за стенки алтаря руками, он спустился несколькими ступенями и, погрузившись в холодный мрак подвала, нащупал другой рычаг, закрывающий алтарь. С лёгким скрипом стенка встала на место и президента окутала тьма. Он оказался в узком каменном проходе, ведущим прямо на несколько метров, а затем расширяющимся и превращающимся в огромные катакомбы под городом.
