Он для начала поздоровался, но никто не ответил, тогда Вячеслав Арнольдович немного растерялся, и вместо того, чтобы, как им было намечено, пройти к окошечку и спросить Катю, прошептал скромно и сдавленно:
– Хто храйний?
– Я, дорогой, – пробормотала какая-то старушенция объемных величин.
И Вячеслав Арнольдович покладисто пристроился подле нее.
«Вот жизнь, – думал он, избегая смотреть соседям в глаза, – нет, чтобы спросил, порядочного человека: „Скажите честно, вы здоровы, не заражены?“ его подвергают недоверчивым осмотрам. Коновальство и только».
И долго он еще размышлял, негодовал и успокаивался, пока не принял ко вниманию резкий тревожащий зов:
– Нахайлов! Нахайлов!
Звала девушка в белом халате, очень, нужно сказать, безобразно смотрящаяся девушка, а может, и не девушка вовсе, бесформенная, блеклая и роста двухметрового.
– Есть Нахайлов? – обводила она публику равнодушными глазами, потом заглянула в бумажку, которую держала в руках, или Нахийлов?
Нихилов вздрогнул.
– Может, Нихилов? – как можно деликатнее спросил он и покраснел.
– Может быть, и Нихилов, а вам-то что?
– Так я и есть Нихилов.
– От Зои Николаевны?
– Да, да, – мелко закивал Вячеслав Арнольдович. «Как, однако, все быстро кончилось!» – обрадовался он.
– Ну вы даёте! Что же вы? Не сказали, стоите! – Девушка возмущалась лениво, чего-то ждала.
– Ну, давайте же! Где там у вас?
– А чего это его без очереди? Чё он, особый? Надо же – обнаглели! На шею, ироды, сели! Дожились, уж и экскременты сдаем по блату. Тьфу ты, срам! Хад! – возмущалась публика.
– Да уймитесь вы! Чё орать-то! Больной человек, инвалид! Ну где там у вас? Давайте!
Нихилов потоптался в нерешительности. Что он должен был давать? У него ничего не было. Может быть, деньги? Или документ какой?
– Паспорт? – заглянул он в глаза девице с надеждой.
– И паспорт, и какой участок, и куда устраиваетесь, и где проживаете, но это потом. А где ваш…
– Иши ты – инвалид! Парашит, а не инвалид! Ша што боролись?
– За связи, бабуся, за блат! – обрадовался скандалу неопрятно одетый мужчина.
– Где ваш коробок, что вы в самом деле! – выкатила стеклянные глаза девушка.
– Коробо… Нету меня. Я знаете…
– Ну чёж вы, Нэхайлов? Идите и несите! Вы думаете, мы все вас тут ждать будем? Мы за вас вашу работу не сделаем, – и девица захлопнула дверь.
– Во! – возмущалась очередь, – не согласовали! Он, наверное, думал, что тут за него кто-нибудь выложит-наложит!
И под лютый гогот Нихилов, багровый и трясущийся, выскочил восвояси.
Свет померк, остался черный, колючий ком в груди. Как он проклинал и ненавидел очередь и порядки! А Зою Николаевну!.. Зою Николаевну!! ух ты эту Зою Николаевну! Не сказала, не предупредила, отправила на посмешище, так что и в шутку ничего не обратишь. И не переключишься. Быдлятина! А Катенька-то!.. Лошадь, а не Катенька!
Знакомства, звонки! Грош цена таким связям! Лучше бы в очереди постоял, никто бы не смеялся, еще бы посочувствовали, подсказали, где туалет… А потом пропустили бы без очереди. Нет, в обществе без друзей нельзя! А что теперь?
Ничего. На следующий день Нихилов благополучно сдал часть анализов. Кал в коробочке спичечной. Мочу в банке. Правда банку принес литровую. Чтобы еще раз не опростоволоситься.
Поставил банку и коробок на стол, сел, как было приказано, данные свои сообщил.
– Бумагу с коробка дядя за вас снимать будет, ишь как умотал, как бандероль!
