Думай, как Фаина Раневская - страница 15

Раневская говорила, что когда Бог собирался создать землю, то заранее знал, что в XX веке в России будет править КПСС, и решил дать советским людям такие три качества, как ум, честность и партийность. Но тут вмешался черт и убедил, что три таких качества сразу – жирно будет. Хватит и двух. Так и повелось:

Если человек умный и честный – то беспартийный.

Если умный и партийный – то нечестный.

Если честный и партийный – то дурак.

«Прогуливаюсь по аллее в правительственном санатории в Сочи, – вспоминала Раневская. – Мне навстречу идет Каганович и с ходу начал разговор:

– Как Вы там поживаете в театре? Над чем работаете?

– Ставим „Белые ночи“ по Достоевскому.

Тогда он воодушевленно восклицает:

– А идея там какая, идея?

– Идея в том, что человек не должен убивать человека.

Стремительно последовала категоричная оценка, с руководящим жестом рукой: „Это не наша идея. Не наша“.

И быстро удалился».

В семьдесят лет Фаина Георгиевна вдруг объявила, что вступает в партию.

– Зачем? – спросили друзья.

– Надо! – твердо сказала Раневская. – Должна же я хоть на старости лет знать, что эта сука Верка Марецкая говорит обо мне на партсобраниях.

– Шатров – это Крупская сегодня, – так определила Раневская творчество известного драматурга, автора многочисленных пьес о Ленине.

В 60-е годы в Москве установили памятник Карлу Марксу.

– Фаина Георгиевна, Вы видели памятник Марксу? – спросил кто-то у Раневской.

– Вы имеете в виду этот холодильник с бородой, что поставили напротив Большого театра? – уточнила Раневская.

Во время оттепели находились наивные люди, обсуждавшие проблему открытых границ применительно к СССР.

– Фаина Георгиевна, что бы Вы сделали, если бы вдруг открыли границы? – спросили у Раневской.

– Залезла бы на дерево, – ответила та.

– Почему?

– Затопчут! – убежденно сказала Раневская.

Раневская пережила Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева.

За 88 лет повидала всякое: уклонистов, невозвращенцев, лишенцев, классово чуждых, классово близких, убийц в белых халатах, космополитов, выдвиженцев, отщепенцев, диссидентов, подписантов, тамиздатовцев, самиздатовцев…

Как-то в 60-е годы Раневская и еще несколько артисток ее театра поехали по путевке на Черное море. А муж одной из ее товарок достал путевку в другой санаторий этого же курорта. Потом Фаина Георгиевна рассказывала:

– И вот раз муж пришел навестить жену. Прогуливаются они по аллее, и все встречные мужчины очень приветливо раскланиваются с его женой.

Муж заинтересовался:

– Кто это?

– Это члены моего кружка…

Затем все вместе пошли провожать мужа до его санатория. Видят, там многие женщины раскланиваются с ним.

– А кто это? – спрашивает жена.

– А это кружки моего члена.

Как-то Раневская вместе с другими актерами ждала прихода на репетицию Завадского, который только что к своему юбилею получил звание Героя Социалистического Труда.

После утомительного ожидания режиссера Раневская громко спросила:

– Ну, где же наша Гертруда?

Эту свою сентенцию Фаина Георгиевна, можно сказать, подтверждала всю жизнь. Точнее, вся ее жизнь – яркий пример справедливости этого грустного вывода. Нет, во внимании публики и друзей ей отказано не было. Скорее, наоборот: такого сорта внимания было, хоть отбавляй.

Раневская любила вспоминать, как однажды на гастролях в Одессе за ней неслась растрепанная женщина с криком: «Скажите, вы – это она?!» На что актриса царственно отвечала: «Да, я – это она!» Но, похоже, поклонников своего таланта Фаина Георгиевна воспринимала немногим лучше, чем мальчишек с их вечной дразнилкой «Мулей». (Этих последних, как известно, она даже при Ахматовой решительно посылала в… анус.)