Она была похожа на египетскую царицу Нефертити. Во всяком случае, если не на саму Нефертити, то на расхожие изображения этой древней красавицы, точно. Тонкие черты лица, точеный нос, невероятно красоты шея и какая-то царственная осанка. Только вместо непонятного колпака, в котором обычно изображают Нефертити, голову Анны венчала грива вьющихся тёмных волос, забранная в замысловатую сетку. С этой сеткой прическа Анны чем-то напоминала прически греческих богинь. Одета Анна была в длинное платье свободного покроя и удобные туфли без каблука. Это сильно отличало её от всех знакомых девушек Комарова. Девчонки, все как одна, ходили в обтягивающих, практически резиновых, штанах и в туфлях на огромных каблуках. Каблуки были такие высоченные, что их обладательницам из-за этого приходилось ходить на полусогнутых ногах. Представить в таком вот виде царицу Нефертити….
– О! Анечка, проходите! – радостно завопил кто-то из гостей мужского пола.
– Я Анна, – строго поправила его вновь прибывшая и огляделась в поисках места, чтобы присесть. Взгляд её выражал полное недоумение. Тут же несколько ребят вскочили, уступая свои места. Анна выбрала самое удобное у окна и не спеша расположилась.
– Вот и стерва пожаловала собственной персоной, – услышал Комаров шипенье кого-то из девчонок. Конечно, девушки завидуют! Как не завидовать такой красотище?
Он направился на кухню, достал из упаковки новую тарелку, загрузил в неё кусок пиццы, налил в пластиковую рюмку какого-то ликера и принес всё это Анне. Она поблагодарила, взяла тарелку и поставила её рядом с собой на подоконник. К еде она так и не притронулась, только пила ликер небольшими глоточками. С её приходом философская беседа как-то расстроилась, и Венькины гости стали постепенно расползаться по домам. Комаров уходить категорически не хотел, он как кролик на удава глядел на эту Анну и не мог отвести взгляда. Наконец она отставила рюмку на подоконник и встала:
– Мне пора, – сообщила она оставшимся гостям. – Вениамин, спасибо за интересный вечер.
– Я вас провожу – вскинулся Комаров.
Анна пожала плечами и направилась к выходу. Комаров решил, что это означает согласие, и последовал за ней. Следом послышалось девчачье фырканье.
Далее в течение трех месяцев он ухаживал за Анной, а она благосклонно эти ухаживания принимала. Именно ухаживал, как положено в старорежимные времена. Водил её в кино и театры, дарил цветы. Они вместе ходили в гости к его друзьям, посещали рестораны и боулинг, но о том, чтобы переспать не было даже речи. Это было странно. У Комарова имелся кое-какой опыт общения с девушками, и этот опыт подсказывал, что уж если не на следующий день, то дня через три или через неделю, девушка обязательно оказывалась у него в постели. А тут-то даже поцеловать её было как-то страшно. Нет, страшно и боязно – не те слова. Он относился к Анне, как к произведению искусства. А кто ж целуется с произведениями искусства?
Через три месяца таких вот ухаживаний Анна пригласила его домой и познакомила с мамой. Мама встретила Комарова с распростертыми объятиями. Накормила так, что он еле смог выбраться потом из-за стола. В процессе угощения она постоянно расспрашивала его о работе, родителях и материальном положении, а так же рассказывала об Анне, о её успехах в учебе и карьерных перспективах. Готовила мама Анны чрезвычайно вкусно, почти так же, как и его собственная мама. Правда, его собственная мама следила за своей фигурой, поэтому особые разносолы устраивались у них в семье только по праздникам.
