– Что такого чудодейственного в этих ваших мечах, чтобы ради этого так рисковать, ехать к королю, через чёртов лес? – старый солдат с нескрываемым интересом ждал ответа на свой вопрос.
– Не буду раскрывать всех подробностей, но солдат, вооружённый нашим мечом, в ситуации, сложившейся в этой войне, – стоит сотни воинов. Больше я пока ничего не скажу.
– Ну и чёрт с тобой. Отправляйся со своими мечами в этот лес. Быстрее сдохнешь, – ветеран был явно раздосадован таким ответом вновь прибывшего незнакомца.
– А вы с нами не едете? – абсолютно спокойно спросил торговец оружием.
– Мне плевать и на лес и на вашего короля. Завтра утром я отправляюсь в Каталлею. Алего – самый крупный город в этой стране на западном побережье. Может быть, там пригодятся мои военные навыки.
– Мы поедем с вами, – в один голос, перебив старого солдата и друг друга, почти прокричали супруги—сыровары торговцу оружием, – здесь и так сыр плохо продаётся, а если ещё и чума будет, товар вообще пропадёт.
– Ну а ты, рыжий? – повернувшись к студенту, буркнул ветеран. – Ты вроде ещё вчера грозился с утра в лес умахнуть. А сидишь, спокойно обед уплетаешь.
– А я подожду офицера. Спрошу о его планах.
Дург с трактирщиком въехали в деревню. На улицах были паника и суматоха. Народ спешил к дому деревенского старосты. Трактирщика бил озноб. Но не холод, не постоянный холод этих дурацких мест был тому виной. Гедеон не раз слышал о появлении маленькой девочки в селениях. Всякий раз, когда она исчезала, в этих городах и сёлах начинала свирепствовать чума. Две трети населения, как минимум, оказывались на кладбищах или в общих могильниках. Города и сёла как будто платили дань то ли страшной болезни, то ли этой девочке. Но всегда это было далеко от этих, хоть и мрачных, но, всё же, спокойных в последнее время мест. И вот, похоже, настал черёд и этой маленькой деревне встретиться с напастью, а бывшему палачу со своим прошлым.
Крик деревенского старосты вывел трактирщика из мрачного оцепенения.
– Гедеон, мы ждём только тебя. Только ты можешь опознать эту маленькую ведьму. Только от твоего слова сейчас зависит, сниматься ли нам с насиженных мест или остаться в своих домах. Спаси нас, Гедеон.
– Где она? – резко оборвав старосту, спросил Дург, устав слушать эти жалкие речи.
– За конюшней, – с опаской глядя на него, ответил староста.
Заехав за угол невысокого бревенчатого здания, Дург увидел лежащую в грязи и конском навозе девочку лет десяти. Из-под лохмотьев торчали культя левой ноги и стёртое в кровь колено неестественно вывернутой в сторону правой. Левой кисти руки не было вообще. А на правой осталось всего два пальца, и те были непонятно скрючены. Над несчастной стояли шестеро крупных мужчин с вилами и факелами. Трактирщик не решался глянуть за угол, трясясь от страха.
– Гедеон! – громко крикнул Дург. – Если это не та девочка, то у тебя явно есть последователи в издевательствах над детьми. Выезжай уже. Не трусь.
Слегка стегнув лошака, трактирщик выехал за угол конюшни. Одного взгляда хватило ему, чтобы понять, что крестьяне ошиблись. Ту девочку он узнал бы из тысячи подобных. Дург и десятки других встревоженных лиц были устремлены сейчас на этого человека, на облезлом полуконе-полуишаке.
– Это не она, – с шумным выдохом произнёс трактирщик.
Возглас облегчения прокатился по толпе. Напряжение, повисшее в воздухе, резко исчезло. В этот момент один из охранявших бродяжку крестьян выплеснул на неё ведро масла, а остальные бросили факела. Душераздирающий крик огласил округу. Дург вздрогнул.
