Это огонь невидимый все пожрал,
прахом развеял видимое глазами,
только его языки и его оскал
знают, какие печи гудят под нами,
голая пустошь всюду, она же сад,
тысячелетние тени во мгле дрожат…
***
Улица Возмутителей, на которой мы жили, шла по одному берегу Ревдинского пруда, а на противоположном берегу, наискосок, раскинулся завод, на котором отец работал. Основанный еще Акинфием Демидовым, в советское время завод превратился в одно из градообразующих предприятий – Ревдинский метизно-металлургический завод. Всю жизнь отец был связан с этой работой, вкалывал оцинковщиком в горячем цехе. И даже, когда он достиг пенсионного возраста, не хотел расставаться с работой, долго держался, пока его не попросили уйти – силы были уже не те. Но и тогда он не желал быть простым дачником – устроился дворником в заводской детсад. И всегда родители старались помогать мне материально, даже когда оба жили только на пенсию…
Наша семья обитала в деревянном доме с большим огородом. Улица Возмутителей тянулась вдоль пруда по высокому берегу, прямо напротив плотины и завода. Зимой я с ребятами-соседями катался на лыжах, вихрем съезжая с горок на пруд, а летом мы купались в самом конце улицы, где она переходила в большой луг, постепенно снижающийся к песчаной косе и пляжу. Отец ходил на завод пешком – летом вдоль пруда получалось несколько километров, а зимой по льду до плотины выходило намного короче – всего минут десять.
Когда я был маленьким, название улицы меня еще не интересовало. Но в шесть лет, во время болезни, молоденькая медсестра в больнице, записывая наш адрес, захихикала и спросила маму (тогда я еще слышал):
– Улица Возмутителей? Что у вас там, все возмущаются?
Мама сказала что-то о революционерах. И это засело в памяти. Через много лет, проходя мимо покосившихся старых домиков в начале улицы Возмутителей – там, где она, изгибаясь вокруг пруда, подходит к Угольной горе, я увидел еле заметную полу-стершуюся памятную доску с надписью «Улица Возмутителей, бывшая Еланская слобода. Названа в честь уральских углежогов, поднявших восстание против царского режима в 1841 году» (записал как запомнилось). А позже обнаружил на городском кладбище братскую могилу и памятник «Уральским углежогам» – чугунного пролетария с ружьем.
Потом прочитал в книге, что восстаний было несколько, но в 1841 году – самое масштабное и трагическое. Рабочие требовали повышения расценок и улучшения питания. Вожаки поехали в Екатеринбург с жалобой, там их арестовали. Две тысячи человек вышли на площадь, требуя справедливости, многие вооружались. На усмирение углежогов прислали карательный отряд, были убиты и ранены несколько десятков человек. Сведения об этих событиях можно найти в сборнике «Ревдинские были» и на стендах музея в Демидов-центре, суперсовременном здании из синего стекла, построенном недавно на вершине Угольной горы, рядом с Михайловским собором…
***
Родной городок и Ревдинский пруд вспомнились мне, когда в своих путешествиях добрался до итальянского озера Лаго-Маджоре. Не потому, что оно напоминает наш пруд, хотя и это есть, впрочем, масштабы водоемов несопоставимы. А по другой причине.
Блуждая по острову Изола-Пескаторе, одному из трех знаменитых Борромейских островов, я наткнулся на неуклюжую поленницу, сложенную на скорую руку, почти у самого берега. И прислоненный к ней велосипед. А ведь поленницы – неотъемлемая часть уральской деревенской улицы. Не удивительно, что с итальянского озера я мысленно перенесся за тысячи верст.
