Вид Веры мне не понравился сразу. Лицо опухшее, глаза красные, подбородок трясётся. С моей подругой было явно что-то не так, и я, не теряя времени, решила спросить её об этом.
– Мама звонила минут пятнадцать назад. Ты ведь знаешь: папа у меня на металлургическом заводе работает, и там какая-то авария случилась. В общем, у папы обожжено больше пятидесяти процентов тела. Не знаю, выживет ли он после такого…
Голос у Веры дрогнул, а по щекам водопадом заструились слёзы. Недолго думая, я сгребла её в охапку и тихо прижала к себе. Так мы и стояли минут пять или шесть, пока она окончательно не выплакалась.
– Надо верить в хорошее, – прошептала я, когда она наконец отстранилась. – Не вздумай, настраивать себя на плохое. Мысли материализуются. Даже думать не смей, что он умрёт. Твой отец выкарабкается! Слышишь, Верка, выкарабкается!
Вера покачала головой и стёрла слёзы тыльной стороной ладони. Уверенности в её потухшем взгляде не прибавилось ни на грамм.
– Светка, – она стиснула мои пальцы и посмотрела на здоровенных парней, которые, прижавшись к стене, держали огромные баулы с вещами, – я не смогу в главный пункт поехать. Мне домой надо. Электричка через полчаса. Ты можешь одна съездить? Я уже и такси вызвала. Оно с минуты на минуту тут будет. Коля, Вова и Арнольд тебя посадят, а в пункте непременно кто-нибудь встретит.
Хлопнув два раза ресницами, я вцепилась в батарею, чтобы не упасть. Вера смотрела жалобно, а у меня почему-то тряслись руки.
– Да ведь я не была там ни разу, – запричитала я, открывая рот, как селёдка, выброшенная на берег. – Не знаю, что да как. Вдруг перепутаю или не туда сдам.
– Ты справишься! Ты же умная и, кроме тебя, больше некому. Ну, Света, пожалуйста! Они ведь ждут. Они на нас надеются.
И Вера снова заплакала. Я вздохнула и, мысленно сосчитав до десяти, согласилась. В конце концов, людям помогать нужно, особенно тем, кто помочь себе совсем не в состоянии.
Жёлтое такси в чёрных ромбиках приехало ровно через четыре минуты. Усадив меня на переднее сидение, Вова, Коля и Арнольд разместили вещи сзади и в багажнике, Вера сунула к моим ногам свой зелёный пакет и крепко обняла, напоследок успев положить на колени двести рублей.
– Не надо. – Я отдала ей деньги и приготовилась переводить водителю оплату по номеру телефона. – Тебе нужней. У меня есть. Правда, есть.
– Ладно. – Вера махнула на прощание рукой и побежала к автобусной остановке. Вова, Коля и Арнольд, пожелав мне удачи тремя абсолютно одинаковыми голосами, направились внутрь общежития.
Прикрыв глаза, я откинулась на сиденье, но задремать не успела. Уже минут через пять пропикало сообщение от Веры. В нём она написала телефон какой-то Илоны, которой нужно было позвонить по приезду в пункт.
Обессиленно вздохнув, я выполнила и эту просьбу и стала покорно ждать встречи с ещё одной знакомой моей неугомонной подруги.
Илона оказалась маленькой полненькой женщиной, с короткой промелированной стрижкой, на которую был наброшен капюшон. В правом ухе у неё торчала моносерьга в виде бабочки, а на левом запястье виднелась татуировка, смахивающая не то на примулу, не то на розу. Вместе с ней, переминаясь с ноги на ногу, меня вышла встречать худенькая девочка лет четырнадцати с большими серыми, как у оленя, глазами и толстой косой, спускающейся до самой поясницы.
– Давайте-давайте вашу поклажу, – затараторила Илона, принимая мои многочисленные сумки. По специфическому произношению буквы «г», я узнала в ней уроженку Украины либо жительницу Краснодарского края. Впрочем, говор её меня ничуть не отпугнул, потому что женщина казалась приветливой и доброй. – Рита, чего стоишь? – обратилась она к девочке с косой. – Помоги девушке.
