Забросив оставшиеся свёртки в уютную гостиницу на въезде, я оставила велосипед на её пороге и направилась в парк. Под ногами пружинила земля, покрытая травой, мелкими веточками и местами прошлогодней хвоей. Свернув с тропы, углубилась в густую чащу, перепрыгивая через поваленные деревья, замечая по пути следы оставленные другими жителями. Без труда я узнавала каждую из них: сломанную ветвь, разодранную кору, взрытую землю, сбитые с места камешки. Мне было легко определить, сколько минуло времени после посещения моих угодий... Общих, поправила я себя мысленно.
Зацепившись за низко расположенный сук, я забралась на облюбованный издавна дуб и вскарабкалась почти на самую вершину, зависнув на гибких, но прочных ветвях обрамляющих могучий ствол. Солнце подобралось к самой кромке горизонта и спустя несколько вздохов вынырнуло наружу, разлившись масляным обещанием тепла. Я смотрела на него так долго, пока сияние не стало нестерпимым и не вынудило меня отвести взгляд.
Внезапно в стороне что-то блеснуло, привлекая моё внимание. Тревожно всмотревшись в зелёную массу, я закусила губу: не хватало только заезжих туристов. Порой они забирались в наши края и чаще всего убирались, не доставляя нам неприятностей, но порой выискивались охотники за диковинками, которых приходилось выпроваживать принудительно. Направляясь к источнику блика, я надеялась, что это не тот случай и отражает солнце кусочек фольги, принесённый ветром.
4. Глава 3
Чем ближе я подходила к намеченному с высоты месту, тем тревожней становилось на душе. Мне пришлось сделать круг, чтобы зайти с подветренной стороны. Втягивая воздух, я уловила запах металла, оружейной смазки и давно немытых тел. Люди. Только они могли настолько не заботиться о гигиене в мире, где возможно каждый второй имел звериное обоняние. Наверняка было бы мудрее вернуться в посёлок и сообщить обо всём старшим, но я решилась выяснить уровень угрозы, прежде чем устраивать переполох.
Лес наполнился шорохами и пением птиц, но другие звуки легко отделялись от естественных. Несколько человек разместились на прогалине, где обычно в полнолуния собирались подростки и, разжигая между поваленными брёвнами огонь, делились жуткими историями, первыми поцелуями и любовными признаниями. Взрослые благоразумно делали вид, что не знают об этом месте, всегда наблюдая за мероприятиями, дабы не допустить неконтролируемых переворотов, создания проклятий и проникновения на шабаши чужих.
Разместившись высоко над землёй между лапами ели, я рассматривала пришлых: трое мужчин в зелёной пятнистой одежде, в высоких ботинках на шнуровке, с ножнами, портупеями, стойким запахом табака и выпитого накануне алкоголя. Даже издали было заметно, как они часто прикладывались к продолговатой фляжке, передавая её друг другу. Расслабленные и вальяжно развалившиеся на изрядно примятой траве они негромко переговаривались, не ощущая моего присутствия. С нехорошим предчувствием я цепко оглядывала место стоянки, отмечая небрежно застёгнутые небольшие рюкзаки, отсутствие палатки и наспех заправленные под ремни рубашки, слишком маркие для похода в лес. Эти ребята не были охотниками и вовсе не желание выследить оленя привело их в наши места. Внезапно у одного из мужчин за спиной что-то зашевелилось. Именно в тот момент я поняла, что смущало меня всё время: присутствие дополнительного, не идентифицируемого запаха.
