Душа поэта - страница 6
Что жену как чудо обожал.
Как же вышла эта трагедия?
Соблазн красотой очень велик,
Но недосягаемость гения
Рождает много тоже интриг.
А он оценил выше искусства
К земной женщине свою любовь,
Ради этого яркого чувства
Рисковать готов был вновь и вновь.
Все мы мечтаем, чтоб нас любили,
Чтоб жизнь провести с кем-то вдвоём,
Как Руслан на поиски Людмилы,
На опасность несмотря, идём.
В юности без «чудного мгновенья»
Никому из нас не обойтись,
На всю жизнь осталось вдохновенье,
В первый раз хотя и обожглись.
Потом в Германе иль Дон Жуане
В зрелости себя мы узнаём,
Когда вдруг во власть к Пиковой Даме
Или к Командору попадём.
Как Онегин, когда понимаем,
Что прошли мимо любви своей,
То простить всем сердцем умоляем,
Но былых уж не вернуть страстей.
Снисходило свыше вдохновенье
К баловню удачливой судьбы,
В вечность мог он превращать мгновенья,
Речь коль заходила о любви.
В его стихах ни тоски, ни горя,
Жизнь настоящая течёт в них.
В том и была для нас его воля,
Чтоб берегли мы близких своих.
Лермонтов
1
Офицер с лицом иконописным.
Фрау Кирхгоф ладонь подаёт.
Отблеск свеч на шаре серебристом
Свет на то, что ждёт, сейчас прольёт.
Расправились на лице морщины,
В глазах вещуньи сотни огней.
Мелькнула улыбка у мужчины
В ожидании добрых вестей:
– Что, скажи, грядёт моя отставка?
Время стихам смогу посвящать?
– Ничего, – отвечала гадалка, –
Ты не сможешь больше написать.
Ждёт, поручик, отставка такая,
Где выглядеть будет суетой
Неугомонная жизнь земная.
Обретёшь ты там вечный покой.
За то, что винил в смерти поэта
В дерзком стихе самого царя,
Отстранён от двора ты за это
И надеешься на милость зря.
В свете стал ты лишним человеком,
С болью в сердце едешь на Кавказ
Грудь под пули подставлять абрекам,
Ждёт опасность не там на сей раз.
Должен ты бояться не черкеса,
А того, кто как ты – светский франт.
Станет для него, как для Дантеса,
Камнем преткновения талант.
Больше в Петербург уж не вернёшься,
Ход судьбы не изменить, поверь.
С тем, над кем частенько ты смеёшься,
Будет в скором времени дуэль…
2
Пришла депеша из Пятигорска –
О кончине Лермонтова весть.
Царь, с непосредственностью подростка,
Вскрикнул: «Собаке – собачья смерть!»
Глаза в пол опустили вельможи,
Мёртвая настала тишина.
– На себя сейчас вы не похожи, –
Побледнев, произнесла жена,
Предложила вместе удалиться
Для объяснения в кабинет,
Там сказала: «Россия гордиться
Будет поэтом чрез сотни лет!»
– Но он покрыл моё имя срамом, –
Государь в сердцах ей возразил, –
Для потомков прослыву тираном,
Хотя дорог и мне Пушкин был!
При Павле звенел бы кандалами
За оскорбленье царской семьи,
При Иване Грозном батогами
Иль плетьми б смутьяна засекли.
Тот, кто места своего не помнит,
И почтенья не питает к нам,
Кусая руку, что его кормит,
Он – как библейский насмешник Хам,
Не уважавший отца родного,
Смеявшийся всё время над ним,
Стал он первым изгнанным из дома,
Вот и Лермонтов ваш был таким.
Пушкина я обожал творенья,
До сих пор во мне утраты боль,
Без божественных строф откровенья
Стала душа моя сиротой.
Ко дворцу я сам его представил
И журнал повелел разрешить.
А Лермонтов в вину мне поставил,
Что не смог драму предотвратить.
Бросил безжалостно оскорбленье,
Будто перчатку швырнул в лицо!
– Было косвенным то обвиненье,
Думал, с обществом вы заодно.
Лично вас не хотел он обидеть,
Когда стих тот опальный писал,
Ничего не мог от горя видеть,
Против света, как Демон, восстал.
Ведь слово вылетит – не поймаешь,
В сердцах гневаться можешь на всех,
Похожие книги
