Стало любопытно Владимиру хоть одним глазком взглянуть на славных учеников мага Ведария. Так любопытно, что он прокрался под окна гостевого дома, притаился там и едва дышал от нахлынувших новых чувств. Он ликовал внутри, гордый своей смелостью, и одновременно трепетал от страха быть замеченным. Маги – они же, не как простые люди, они мир по-другому чувствуют. Говорят, даже сквозь стены видят, по воде ходят и по воздуху перемещаются.
Выждав немного, пока сердце успокоится, Владимир, ощущая, как от страха вспотела поясница и стала холодной, медленно привстал и боязливо заглянул в щель чуть приоткрытой створки окна. Глянул и замер безвольным зверьком. В комнате находилась совсем юная девушка. Она снимала с головы необычный убор – круглую шапочку, обшитую серебряными бляшками с прикреплёнными к ним жемчужными нитями. Отложив шапочку в сторону, девушка, придерживая на голове большой белый платок, аккуратно достала тяжелую и длинную косу из специально пришитого к нему треугольного кармана.
Владимир ничего подобного прежде не видывал. Знал, что юные девицы не носят платки и не плетут косы до замужества, наоборот часто распускают волосы, чтобы все видели какие они красивые. Но не это поразило мальчишку, а необычная внешность юной красавицы. Невысокая фигурка с тонкой талией и высокой грудью напоминала иноземную фарфоровую статуэтку – такая же изящная и хрупкая на вид. Густые серебристо-белые волосы, заплетённые в широкую косу, блестели, словно первый снег на солнце. А большие глаза в обрамлении длинных, тёмных ресниц походили на прохладные омуты озёр с отражающейся в воде яркой зеленью весенней листвы. Губы алые, как лепестки роз, и лёгкий румянец на чуть округлых щеках. Всё в этой юной девушке показалось Владимиру прекрасным и загадочным: и лицо, и фигура, и жесты.
Девушка положила платок на скамью, закинула косу за спину, принялась прибираться в горнице и тихо что-то напевать. Владимир же стоял под окном и все смотрел и смотрел, пылая от непривычного волнения со звонко стучащим сердцем в груди и бурлящей кровью, прилившей к щекам и шумевшей в ушах, словно морской прибой. Время для него остановилось, мир обрёл новые яркие краски, душа выскользнула из тела и витала где-то над головой, лёгкая и как будто иная.
А потом были три дня в заточении на хлебе и воде – наказание за то, что ослушался учителей и сбежал с занятий. Три дня, которые Владимир провёл, словно в сказочном сне, вспоминая голос, склоненную на бок голову, едва уловимую улыбку на розовых устах и гибкий, тонкий стан, скрываемый серебристой тканью платья. Владимир представлял, как возьмёт прекрасную зеленоглазую девушку за руку и поведёт её по дворцу, рассказывая о своих любимых местах. Выведет в сад и покажет гнездо иволги с желторотыми птенцами. Сводит на конюшню и покатает на своём породистом жеребце по кличке Гнедой. Так много всего Владимиру хотелось показать юной ученице Ведария, так много всего рассказать о себе и спросить у неё.
Но красавица покинула дворец и столицу, пока он сидел под замком. И отец не разрешил вернуть её обратно. Запретил вспоминать о ней и думать. Сказал, юная ученица Ведария – не чета наследнику царства. Обученная магии и привыкшая к свободе девушка никогда не станет хорошей женой – послушной и покорной. Никогда им не быть вместе.
Владимир три дня не выходил из своей спальни. Сильно бузил, разбрасывал вещи и крушил лавки от злости и досады. Кричал, что для него это «никогда» отца – ничего не значит. Он будущий царь и однажды ему станут подвластны все люди огромной Росинии. Он сам станет законом, все маги будут подчиняться ему. Юный царский наследник топал, ругался и кричал, пока не сорвал голос. А потом плакал долго: беззвучно и горько, размазывая мокрые дорожки по щекам и шмыгая заложенным носом.
