— Её брали в семью четыре раза, — сказал Шейн задумчиво. — Дважды, как ты и сказал, ещё ребёнком. Она оба раза сбегала, попадалась полиции, и её отправляли обратно. Ещё дважды — в двенадцать и в четырнадцать лет. В двенадцать она сбежала сразу же, связалась с бандой и едва не загремела в колонию. Повезло, судья сам был детдомовский. А вот второй раз… — Шейн нахмурился, и Дэйв проследил за его взглядом. —Продержалась почти три года, пока…
— … пока её приёмную мать не загрызла собака.
Оба полицейских переглянулись.
— Ты уверен, что она не пробудилась? — спросил Дэйв.
Шейн пожал плечами. Признавать ошибку не хотелось. Думать, что Эллис убила собственную мачеху — тем более.
— Может, она над ней издевалась… — сказал он, с головой выдавая свои мысли.
Дэйв дернул щекой, демонстрируя сомнение. Шейн покачал головой.
— Это бессмысленно. Её ведь ни в чём не подозревали, зачем ей бежать? Нет, — закончил он уже твёрдо. — У нас дело об изнасиловании, а не об убийстве трёхлетней давности.
Дэйв пожал плечами.
— Ты - босс. Что делаем дальше?
Шейн нахмурился.
— Разберись с экспертизой. С Эллис мне всё ясно, можешь не искать. Пробей этого Дэниэла. Да, и ещё… Знаешь этот клуб на Грэнт-Эйв?
Дэйв наморщил лоб.
— Мне не до таких мест, ты же знаешь.
— Вот и я, похоже, старею. Ладно, отзвони, когда закончишь. Я домой, не хочу оставлять её одну надолго.
Дэйв кивнул и, дождавшись, когда Шейн встанет, занял его место.
***
У подъезда всё так же пахло альфой, но Шейн не мог понять свежий это запах, или он остался здесь ещё с утра.
Поднявшись на седьмой этаж, он отпер замки и приоткрыл дверь. Из квартиры тут же пахнуло сладостями и… уютом? Будто мама испекла пирожков с вареньем, и теперь они, дымящиеся, стояли на столе. Шейн тут же вспомнил, что забыл купить еды, но возвращаться не хотелось, и он вошёл внутрь.
Эллис лежала на тахте на боку, свернувшись клубком. Телевизор тихонько пиликал, предлагая купить лучшее в мире средство от геморроя.
Шейн беззвучно прикрыл дверь, подошёл к девушке и сел на корточки у постели. Во сне лицо Эллис казалось до странности беззащитным. Нижняя губа чуть оттопырилась, словно она пыталась дышать через рот. Некоторое время Шейн сидел неподвижно, не столько борясь с желанием попробовать эту губу на вкус, сколько наслаждаясь им. Девчонка вся была какой-то аппетитной. Сейчас, когда она спала, уже не хотелось использовать её со всей яростью Зверя, скорее Шейн испытывал желание заботиться и оберегать.
Ресницы дрогнули, и Шейн понял, что девушка не спит, однако раскрывать обман не стал. Вместо этого провёл ладонью по виску Эллис, исследуя шершавыми подушечками бархатистую кожу, и улыбнулся, когда Эллис потянулась вслед исчезающим пальцам.
— Если ты не будешь открывать глаз, — сказал он, — мы оба сможем представить, что это сон. Твой, и мой. Мы сможем делать всё, что захотим и не думать о том, что пожалеем об этом наутро.
Лицо Эллис тоже озарила слабая улыбка, но глаз она так и не открыла.
— Мне нравится, — сказала Эллис тихо. — Ты и есть сон.
Шейн наклонился и чуть заметно коснулся губ девушки своими.
Эллис тут же дёрнулась, больно заехав сержанту по носу, и отшатнулась к стене. Кулаки её оказались сжаты, а в открывшихся глазах плескался страх.
Шейн провёл языком по губам, изучая незнакомый вкус, и ничуть не стесняясь случившегося. Эллис медленно успокаивалась, видимо, в самом деле начиная верить, что это был сон.
